На берегах Невы. Ирина Одоевцева

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ говорил о Лозинском, внимательно рассматривающем принесенный на его суд проект обложки:

      Лозинский глаз повсюду нужен,

      Он вмиг заметит что-нибудь.

      И действительно, «лозинский глаз» всегда замечал «что-нибудь».

      – Вот эту букву надо поднять чуть-чуть и все слово отнести налево на одну десятую миллиметра, а эта запятая закудрявилась, хвостик слишком отчетлив.

      Лозинский, прославленный редактор журнала «Гиперборей».

      Гумилев скоро прочтет мне шуточные стихи, посвященные пятницам в «Гиперборее»:

      Выходит Михаил Лозинский,

      Покуривая и шутя,

      Рукой лаская исполинской

      Свое журнальное дитя.

      У Николая Гумилева высоко задрана нога,

      Для романтического лова нанизывая жемчуга.

      Пусть в Царском громко плачет Лева,

      У Николая Гумилева

      Высоко задрана нога.

      Печальным взором и молящим

      Глядит Ахматова на всех.

      Был выхухолем настоящим

      У ней на муфте драный мех…

      Прочтет с комментариями. Я в этот день узнаю, что Ахматова была очень самолюбива и совсем не понимала шуток, когда они касались ее, и что строки «Был выхухолем настоящим // У ней на муфте драный мех» привели ее в негодование и она страстно протестовала против них.

      – Женщина, к сожалению, всегда женщина, как бы талантлива она ни была! – прибавит он, а мне будет трудно ему поверить, так это не вяжется с образом Ахматовой, созданным моим воображением.

      Но всего этого, как и того, какой Лозинский исключительный собеседник и до чего он остроумен, я тогда, конечно, не знала.

      Переводами мне не очень хотелось заниматься. Никакого влечения к ним я не испытывала и удивлялась энтузиазму, с которым за них бралось большинство студистов.

      Переводчицы стихов из меня так и не вышло. Я скорее присутствовала на занятиях Лозинского, чем принимала в них деятельное участие.

      Среди особенно преданных «переводчиков» была Раиса Блох, в 1943 году замученная гитлеровцами. Была она тогда очень молодая, полная – редкость в те голодные годы, когда большинство из нас, и особенно я, были так тонки, так «умилительно тонки», что, по выражению Гумилева: «Ветер подует, сломает или унесет. Взмахнете бантом, как крылом, – и только вас и видели».

      Раиса Блох производила скорее впечатление тяжести, что не мешало ее девически невинному и нежному виду.

      Когда приехавший с юга Осип Мандельштам впервые прочел свои стихи:

      Сестры тяжесть и нежность,

      Одинаковы ваши приметы…

      Лозинский кивнул, сохраняя присущую ему серьезность:

      – Понимаю. Это вы про Раису Блох. Тяжесть и нежность – очень характерно для нее.

      Раиса Блох, кроме Студии, училась еще и в университете. В Литстудии она больше всего занималась переводами. К Гумилеву на занятия ходила редко, хотя и писала уже тогда стихи. Вот одно из них:

      А я маленький воробей,

      На заборе СКАЧАТЬ