Собор Парижской Богоматери. Виктор Мари Гюго

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ со всех сторон его теснила нужда, и он находил ее чересчур суровой. Уже давно открыл он ту истину, что Юпитер создал людей в припадке мизантропии и что мудрецу всю жизнь приходится бороться с судьбой, которая держит его философию в осадном положении. Никогда еще эта осада не была столь жестокой; желудок Гренгуара бил тревогу, и поэт находил, что со стороны злой судьбы крайне несправедливо брать его философию измором.

      Эти грустные размышления, овладевавшие им со все большей силой, внезапно были прерваны странным, хотя и не лишенным сладости пеньем. То пела юная цыганка.

      И веяло от ее песни тем же, чем и от ее пляски и от ее красоты: чем-то неизъяснимым и прелестным, чем-то чистым и звучным, воздушным и окрыленным, если можно так выразиться. То было непрестанное нарастание звуков, мелодий, неожиданных рулад; простые музыкальные фразы перемешивались с резкими свистящими звуками; водопады трелей, способные обескуражить даже соловья, хранили вместе с тем верность гармонии; мягкие переливы октав то поднимались, то опускались, как грудь молодой певицы. Ее прелестное лицо с необычайной подвижностью отражало всю прихотливость ее песни, от самого страстного восторга до величавого целомудрия. Она казалась то безумной, то королевой.

      Язык этой песни был неизвестен Гренгуару. По-видимому, он не был понятен и самой певице, так мало соответствовали те чувства, которые она влагала в пенье, словам песни. Эти четыре стиха:

      Un cofre de gran riqueza

      Hallaron dentro un pilar,

      Dentro del, nuevas banderas

      Con figuras de espantar…[19]

      в ее устах звучали безумным весельем, а мгновение спустя выражение, которое она придавала словам:

      Alarabes de caballo

      Sin poderse menear,

      Con espadas, у los cuellos,

      Ballestas de buen echar…[20]

      исторгало у Гренгуара слезы. Но чаще ее пенье дышало радостью, она пела, как птица, ликующе и беспечно.

      Песнь цыганки встревожила задумчивость Гренгуара, – так тревожит лебедь гладь воды. Он внимал ей упоенный, забыв все на свете. Впервые за долгие часы он забыл свои страдания.

      Но это длилось недолго.

      Тот же голос, который прервал пляску цыганки, прервал теперь и ее пенье.

      – Замолчишь ли ты, чертова стрекоза? – послышалось из того же темного угла площади.

      Бедняжка «стрекоза» умолкла. Гренгуар заткнул себе уши.

      – О проклятая старая пила, разбившая лиру! – воскликнул он.

      Зрители тоже ворчали.

      – К черту вретишницу! – возмущались многие.

      И старое незримое пугало могло бы дорого поплатиться за свои нападки на цыганку, если бы в эту минуту внимание толпы не было отвлечено процессией шутовского папы, успевшей обежать улицы и перекрестки и хлынувшей теперь с факелами и шумом на площадь.

      Эта процессия, которую читатель наблюдал, когда она выходила из Дворца, в пути установила порядок и вобрала в себя всех мошенников, бездельников, воров и бродяг Парижа. СКАЧАТЬ