Вспоминаются разные моменты из детства. В двенадцать меня больше всего старались или украсть, или убить, хотя кому нужна была сирота, я не знаю до сих пор. В первый раз я просто убежала, хотя меня звали куда-то «к маме». Угу. Мужик какой-то: «Пойдём, я тебя к маме отведу». Кто же в это поверит-то? А потом – то кирпич упадёт, то откуда ни возьмись – машина на скорости пронесётся в пешеходной зоне. И вот такие «совпадения» до кадетки включительно. Ну а там я просто со всей толпой двигалась, и «совпадения» куда-то пропали.
Вся жизнь какая-то, наперекос пошедшая. Если бы не Серёжа, застрелилась бы, наверное, уже просто от безысходности. Пожалуй, он и является единственным светом в окошке для меня. Жаль, что нам не быть вместе, я бы, наверное, за то, чтобы быть с ним, отдала всё на свете, да и жизни не пожалела бы. Зачем мне жизнь без него? Бросаю взгляд на Грома – спит… Сладко спит родной мой и не знает, что девушка по нему страдает. Такое красивое зрелище, так и смотрела бы, но долго нельзя – почувствует взгляд.
Зажужжал будильник, и Гром моментально открыл глаза, быстро осмотрелся, причём начал с меня, улыбнулся одними глазами. А мне так тепло-тепло от этого становится, что и не передать как. Хочется, конечно, чтобы Серёжа меня «будил», но мы не на базе, поэтому встаю сама. Мосю ополоснуть, позавтракать, оправиться… Или сначала оправиться? Наверное, сначала позавтракать надо.
Тянусь за консервой, которую сначала с обратной стороны вскрывают, чтобы термосмесь от контакта с воздухом нагрелась, разогревая и завтрак. Жду положенные пять минут, вскрываю и начинаю лопать. По-моему, это гуляш. Галета задорно хрустит, гуляш ложится в пузо, сигнализирующее о том, что в туалет всё-таки надо. Даже, я бы сказала, очень надо, но сначала доем, конечно.
– Гром, водички дай, пожалуйста, – негромко прошу я.
– Держи, Мила, – протягивает мне флягу.
Вот опять в голосе командира мне слышатся ласковые интонации. Самообман, наверное, просто очень мне этой самой ласки не хватает, ведь так и осталась потерянной девчонкой, хоть давно и офицер, и звёзды на погонах сияют. Но до зубовного скрежета, до воя хочется мне, чтобы обняли, прижали к себе, сказали, что я самая-самая, – а там и помирать можно.
Что-то в последнее время тоска всё чаще сердце гложет. То ли предчувствие какое-то, то ли ещё чего… Кстати, об ощущениях: я сейчас обос… обгажусь.
Ребята собираются, а у меня какое-то чувство нехорошее. Вот где-то внутри зреет предчувствие надвигающейся беды, и ничего не могу с этим поделать. Почему-то хочется плакать, но этого делать я, разумеется, не буду. Я лучше пойду оправлюсь, так сказать. А если предчувствие останется, Серёже пожалуюсь, он в предчувствия верит.
– Я в кустики, – предупреждаю ребят.
Нечего тут стесняться, командир должен знать, где находится каждый его подчинённый, даже если он погадить отошёл. Правило такое, и правильное правило, между нами говоря. Только предчувствие заставляет СКАЧАТЬ