Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни. А. О. Чубарьян

Чтение книги онлайн.

      Я уже говорил о неприспособленности отца к решению житейских трудностей, о его ранимости, о том, каким он становился беззащитным, когда сталкивался с подлостью и закулисными интригами. Мама была той скрепой, которая наполняла нашу жизнь смыслом, возможностью и уверенностью преодоления всех трудностей.

      У папы в Москве не было родственников, поэтому наша московская жизнь проходила в общении с родными моей мамы. Это были прежде всего ее три родных брата с трудной судьбой. Ее старший брат – Абрам Александрович Белкин – был хорошо известен в кругах московских филологов. Он читал прекрасные лекции по истории русской литературы XIX века (особенно о Достоевском и Чехове). В трудные годы «борьбы с космополитизмом» его уволили из Московского университета. Он работал потом в театральном институте при МХАТе. Именно у него на квартире, как я уже писал выше, будучи студентом, я познакомился с известным диссидентом Львом Копелевым. Кстати, одним из обвинений против него было как раз то, что он носил «передачи» Копелеву, когда тот был в тюрьме.

      Средний брат моей мамы – Анатолий Александрович Белкин – был специалистом по экономике. Его также уволили из института, где он читал лекции. Именно с ним я был особенно дружен, и для меня было большим ударом, когда он внезапно заболел и рано ушел из жизни.

      Младший из братьев Белкиных прошел войну, женился и начал усиленно работать. Но однажды, в 1948 году, возвращаясь из командировки в Подмосковье, он был убит в вагоне пригородного поезда. Эта смерть была страшным потрясением для всей семьи.

      В общем, мамины братья были честными интеллигентами. И то, что с ними случилось, несомненно оказывало влияние на мое восприятие жизни. Я помню, что мама стойко переносила трудности, но я видел, что в те годы (конец 1940-х, 1950-е годы) мама с папой часто беседовали, и по обрывкам разговоров я мог понять их скепсис по отношению ко многому, что происходило в стране.

      Мама была в курсе всех дел. Она сама всю жизнь работала в библиотеках, поэтому она понимала проблемы, которые волновали отца и всегда тактично давала ему советы или возражала ему. Она в молодости училась в Гнесинском институте (по классу фортепиано) и стимулировала интерес в нашей семье к эстетике и к музыкально-творческим пристрастиям. Я помню, как часто по вечерам мы отдыхали дома, а мама играла на фортепиано любимые ее произведения Шопена и Моцарта. Меня учили играть на пианино, и когда мне было лет 6–7, мама повела меня к одной из сестер Гнесиных. Я сыграл какие-то гаммы и был очень рад, когда Гнесина сказала маме – не мучайте ребенка, у его нет никакого музыкального слуха. На этом закончилось мое музыкальное образование.

      Но главным для мамы была наша семья. Теперь я понимаю, каким для «еврейской мамы» был ее единственный сын. Она, конечно, влияла и на мое самоутверждение. Я вспоминаю, как тяжело и с какой экспрессией мама переживала годы, когда в течение многих лет блокировалось мое избрание в члены Академии. Кажется, для нее это был даже больший СКАЧАТЬ