Книга отзывов и предисловий. Лев Оборин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ предсказуемым: так стихотворение о президенте, который наедине с собой говорит стихами Виталия Пуханова, выглядит типичным гэгом «для тусовки», пока не обрывается строкой «[парадоксальная концовка]»: в принципе, такие приемы тоже хорошо известны, но презумпция серьезности намерений, которую создает у читателя вся книга Сунгатова, заставляет поверить, что это не прием ради приема. Тотальная критика, перескакивающая с одного предмета на другой, критикующая сама себя, слепок мышления автора, не доверяющего пафосу («мертвые однополчане / говорили с ним во сне / „все поэты лежат в дагестане / а не в чечне“» – из лучшего стихотворения книги) и не желающего становиться в заранее предуготовленную для него позу.

      И даже этот текст,

      написанный как бы от нашего имени,

      вы заканчиваете словами:

      «Но скоро мы все равно вас уничтожим»,

      потому что действительно в это верите,

      хотя ничего о нас не знаете.

      На самом деле / нам абсолютно все равно.

      Честно говоря, мы вообще никогда о вас не слышали.

      Мы вас даже не представляем.

      Но скоро мы все равно вас уничтожим.

      Полина Барскова. Хозяин сада / Предисл. И. Сандомирской. СПб.: Книжные мастерские, 2015

Воздух

      Стихи Полины Барсковой всегда отличались недоверием к тому умению, которым она обладает, – к возможности безукоризненной красивой и правильной поэтической речи. Эти стихи назначают себе испытания, ставят себе подножки, переодеваются в рубище. Как указывает в предисловии Ирина Сандомирская, это – во многом – стихи о стыде, а стыд естественным образом выражается через то, что считается постыдным, – человеческую физиологию. Речь Барсковой проходит через двойной фильтр формального излома и эстетизации антиэстетического. Новые стихи вслед за «Прямым управлением» и «Сообщением Ариэля» деконструируют важную для Барсковой мифологию петербургской/ленинградской культуры, находят оживляющие крючки литературной традиции (см., например, стихотворение «Книга джунглей» о мангусте, приобретенном Чеховым; примечательно, что этот эпизод должен, казалось бы, быть уникальным – мало ли в двадцать раз более известных историй о Чехове, – но к нему же обращается в своей повести «Остров Цейлон» украинский прозаик Михаил Назаренко).

      Впрочем, кажется, что в «Хозяине сада» происходит принципиальное укрупнение: Барскову занимают уже не столько трагические культурные коды конкретной традиции, сколько общие, глобальные мотивы смерти, распада, времени, стыда: конкретные сюжеты – не сказать что сводятся к иллюстративному материалу, но явно отступают с первого плана, оставаясь при этом на авансцене в прозе Барсковой.

      Когда за каждым из невзрачных, сладких нас

      Повадишься ходить в свой санитарный час,

      Услышишь дрязг и плач, так звякает посуда,

      Когда ее сдают, услышишь вонь и вой,

      Но мы не будем твой

      Но мы не будем твой:

      Мы жили вкруг него и наблюдали чудо.

СКАЧАТЬ