Азиатская книга. Александр Стесин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ из вчерашних гостей, решивший проведать нас с утра («От работы отлынивает, вот и пришел проведать», – пояснил Султаныч). Максим – так звали отлынивающего работника – неторопливо брел по берегу Лозьвы в компании коренастой низкорослой девушки с русыми волосами, сильно выдающимися скулами и раскосыми голубыми глазами.

      – А вас как звать? – обратилась Наташа к спутнице Максима.

      – Таня.

      – А по фамилии как?

      – Анямова.

      – Вы-то нам и нужны… Мы тут вчера в Североуральском музее как раз запись слушали. Там кто-то из Анямовых пел и на санквылтапе играл. Это не ваши родственники были?

      – А это, может, мамка моя была. Она у нас песни поет.

      – А можно будет попозже к вам в гости заглянуть?

      – Ага, можно, ага. Мы вон там вот живем. Только там нет никого. Все в Тресколье. А тут только мы с сестрой, и дядя Рома вот погостить пришел. Я тут поваром работаю для строителей.

      – А в Тресколье дорогу вы нам не покажете?

      – Ага, покажем, да. Если дядя Рома отпустит.

      Когда они отошли чуть подальше, Наташа объяснила, что Тресколье находится где-то совсем недалеко от Ушмы, но надеяться на визит не стоит: манси никогда не показывают посторонним дорогу в свой главный поселок. Как свидетельствуют многие этнографы, это один из самых «закрытых» народов Русского Севера.

      – Так ведь она же вроде согласилась показать?

      – Да нет, это просто у них присказка такая: «ага, да, ага»! – засмеялась Наташа. – Вот, например, спрашиваю я как-то раз у дяди Пети Хандыбина, много ли осталось Хандыбиных в их родовом селении. Он мне: «Ага, ага». «Много?» – переспрашиваю. «Ага, да…» – «Ну сколько?» Он на меня смотрит недоумевающе: «Чего-чего? Так ведь… никого не осталось-то».

      Мы шли друг за другом по узкой тропинке, протоптанной между заросшим лугом и неглубоким оврагом, за которым начинался лес. Лозьва – одна из священных рек манси – разделяла поселок на две части. Попасть на другой берег (туда, где находится жилище Степана Анямова) можно было лишь по подвесному бревенчатому мосту. Половина бревен была выбита, и все сооружение было настолько шатким, что казалось, любой переход через этот рубикон легко может стать последним. Впереди виднелись полуразрушенные постройки, кое-где еще огороженные колючей проволокой.

      Исправительно-трудовая колония: КПП, бараки, казармы, лагерный ларек. Все постройки в зоне деревянные, кроме БУРа. Внутри БУРа – как после бомбежки: обвалившиеся стены, входы-выходы завалены балками и кирпичами. В общей камере до сих пор стоят нары и оцинкованная параша, но нет пола – просто голая земля, поросшая щетинистыми сорняками, какой-то хищной инопланетной флорой. В карцерах же есть и пол, и бетонные стены, есть маленькие зарешеченные окошки, через которые почти не проникает свет. Особенно впечатлила одна из этих одиночек. Стены в ней сплошь утыканы гвоздями, чтобы узник СКАЧАТЬ