Друзья Высоцкого: проверка на преданность. Юрий Сушко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ мнению Неизвестного, собственно жизнь и есть кентавр. Кентавричность мышления в век технического прогресса стала совершенно очевидной. И идеи Флоренского и Федорова о том, что технология есть мистическое продолжение духовной жизни, ему наиболее близки. Мы порождаем лишь то, что хотим: телескоп продолжает глаз, телефон – ухо, аппарат, посланный на Марс, – руку.

      Стиль мастера так никто и не сумел определить. Итальянцы считали Неизвестного «христианским мистиком», в книге шведа Эрика Леланда он назван «диоснийским ваятелем с разрушительными тенденциями». Американские искусствоведы вообще воздерживались от определений.

      Кто-то точно заметил: монументалист Неизвестный не оправдал своей фамилии. Он стал знаменит…

      Даниэль Ольбрыхский. Польский брат

      – Дани, смотри-ка, – Марина тронула спутника за плечо.

      Ольбрыхский взглянул в боковое окно машины: на газонах ночной улицы, ведущей к Ваганьковскому кладбищу, полыхали огромные костры.

      – Они жгут гитары, – сказала Влади и заплакала, – в память о Володе.

      К одному из костров подскочил какой-то парень с гитарой в руке, сломал ее о колено и швырнул в огонь. Порванные струны сворачивались в кольца. Или в петлю. Потрясенный этой жуткой и в то же время прекрасной картиной, Ольбрыхский опустил лицо в ладони.

      Когда он и Марина Влади вышли из машины у входа на кладбище, толпа, плотным кольцом окружавшая подступы к месту захоронения Высоцкого, начала молча расступаться…

      Под утро, когда на Малой Грузинской прощались с Даниэлем перед его отъездом в Шереметьево, Марина Влади чисто по-русски всплеснула руками:

      – Вот дуреха, чуть не забыла!

      Она метнулась в спальню, вынесла две миниатюрных шкатулки и вручила Ольбрыхскому:

      – Здесь земля с могилы Владимира, а вот тут – прядь его волос, – шепнула она. – Распорядись этим, как считаешь нужным. Не пропадай, звони почаще…

      После поминок в Старой Пороховне Ольбрыхский один приехал на берег Вислы, на волны которой так долго смотрел Высоцкий, когда весной 1973-го впервые оказался в Варшаве, а потом написал:

      Я клоню свою голову шалую

      Пред Варшавою, пред Варшавою.

      К центру – «просто» – стремлюсь, поспешаю я,

      Понимаю, дивлюсь, что в Варшаве я.

      Даниэль бросил в серую воду часть бесценного дара Марины: «Считаю, что поступил так, как Он бы этого захотел. Оставшееся унес домой, аккуратно разместил в большую черную шкатулку, которая захлопнулась навеки, так что никто не сможет ее открыть».

      Воспоминания той московской ночи возле Ваганьковского кладбища не оставляли Ольбрыхского. Под впечатлением пылающих костров, в которые одна за другой летели гитары, он написал свое первое в жизни стихотворение «Разбитые гитары»:

      Под грохот злой гитары нам вера сердце рвет,

      и СКАЧАТЬ