Солдаты холодной войны. Филип Таубман

Чтение книги онлайн.

      По инициативе Уилона Перри был снова брошен на ракетные проблемы во время кубинского ракетного кризиса 1962 года. К тому времени Уилон был заместителем директора ЦРУ, возглавляя его научно-исследовательские операции, включая спутники фоторазведки первого поколения. Когда части советских ракет были впервые замечены на Кубе на фотографиях, сделанных самолетом «У-2», Уилон был немедленно вовлечен в разбирательства вокруг этого кризиса, чтобы давать постоянные оценки разведданных в отношении ракетной угрозы.

      13-дневный кризис подвел Вашингтон и Москву опасно близко к военному конфликту, который мог бы быстро превратиться в обмен ядерными ударами. Президент Кеннеди рассматривал ввоз советских ракет на Кубу как неприемлемую угрозу. В то время он еще не знал, что советские ядерные боеголовки также были секретно доставлены на Кубу, но понимал, что за прибытием ракет могут последовать боеголовки. Его ультиматум Кремлю с требованием вывоза ракет и приказ заблокировать дальнейшую транспортировку ракет морем, в случае необходимости с применением силы, довели кризис до точки кипения.

      Будучи председателем Комитета по разведке управляемых ракет и астронавтики, Уилон курировал ночные аналитические бдения по поводу новых разведданных о советских ракетах, которые поступали в Вашингтон ежедневно. Он вместе с наилучшим американским фотодешифровщиком Артуром Ландалом каждое утро информировали президента Кеннеди о результатах своих наблюдений.

      Перри был в срочном порядке вызван на помощь в Вашингтон. «Мне позвонили и попросили вернуться в Вашингтон, чтобы дать кое-какие советы, – вспоминал он. – Я ответил: «Прекрасно, я внесу коррективы в свои планы и вернусь на следующей неделе». А они сказали: «Нет, вы не понимаете. Мы хотим, чтобы вы приехали прямо сейчас». Поэтому я вылетел вечерним рейсом в Вашингтон. На следующее утро меня отвезли в аналитическую лабораторию. Я был поражен, увидев снимки советских ядерных ракет, размещенных на Кубе».[156]

      Для Перри мирное разрешение ракетного кризиса оставило непреходящее ощущение того, что ядерная война зависела от одного неверного шага. «Каждый день я считал, что это мой последний день жизни на Земле», – сказал он.