Вавилонская башня. Антония Сьюзен Байетт

Чтение книги онлайн.

      Один-два шипастых зеленых шарика; сквозь щели с белыми, отдающими в желтизну краями лоснится светло-бурая кожура. Лежат среди вороха листьев в ложбинке.

      – Пойди возьми, – говорит Фредерика. – Мы всегда так радовались, когда их находили. Редко попадались: местные мальчишки их собирали первыми. Сбивали с дерева камнями. А для нас – целое событие. Каждый год. Мальчишки насаживали их на веревочки и лупили друг друга. Я – нет, я их просто хранила, а когда пожухнут и сморщатся, выбрасывала. И так каждый год.

      Малыш тянет ее за собой. Один он собирать каштаны не хочет. Он тянет, и Фредерика идет за ним, подбирает каштаны с подстилки из мертвой листвы и протягивает сыну – «почтительно», мысленно произносит Хью Роуз.

      – Любишь их на веревочку нанизывать? – спрашивает Хью у Лео.

      Малыш не отвечает.

      – Он у нас в отца, – замечает Фредерика. – Неразговорчивый.

      – Это ты такая, – говорит Лео. – Ты неразговорчивая.

      – В молодости, когда мы с твоей мамой дружили, – говорит Хью Роуз, – она болтала без умолку.

      Фредерика рывком выпрямляется и идет дальше, Лео и Хью остаются вдвоем возле каштанов. Хью ботинком ворошит листву, и в ней обнаруживается орех-великан, выпроставшийся из оболочки крепкий глянцевый шар. Хью протягивает его Лео, и тот, чтобы взять находку в руки и рассмотреть поближе, передает свои каштаны Хью.

      – У меня есть пакет с сэндвичами, – говорит Хью. – Хочешь – сложи их туда.

      – Хочу, – отвечает Лео. – Спасибо.

      Он торжественно опускает каштаны в пакет, возвращает его Хью и протягивает ему руку. Хью берет его за руку. Он никак не придумает, о чем бы еще завести разговор.

      – Пошли ко мне пить чай, – произносит Лео.

      – Твоя мама меня не приглашала.

      – Пошли пить чай.

      Они нагоняют Фредерику.

      – Этот дядя, – объявляет Лео, – этот дядя идет ко мне пить чай.

      – Было бы здорово, – говорит Фредерика. – Пойдем, Хью. Тут недалеко.

      Хью дает согласие, и мальчуган сразу оживляется: бегает, совершает вылазки в подлесок, набивает карманы перьями, раковинками, подбирает даже клок шерсти.

      – Бурная у тебя жизнь, Фредерика, – говорит Хью. – Сколько тебе всякого на долю выпало.

      – Жизнь и доля, – произносит Фредерика. И, помолчав: – Это не одно и то же. А должно, наверно, быть одним. Насчет жизни у меня когда-то сомнений не было. Я хотела.

      Фраза как будто бы бессодержательная и незаконченная.