Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. Глеб Сергеевич Лебедев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ дело не только в устойчивости петербургской научной традиции «примата источника над концепцией» (Альшиц, 2001). Очевидно, глубинная взаимосвязь Санкт-Петербурга, в собственном его генезисе, с теми же «скандобалтийскими» процессами, что выводили Русь в IX столетии, а Россию – в начале XVIII в. на мировую и общеевропейскую арену, обусловливает способность к объективному и адекватному восприятию этих процессов. Без особой натяжки можно сказать, что сам по себе Санкт-Петербург, своим появлением и трехсотлетним существованием, представляет конечный и предельный аргумент, ultima ratio «норманской теории».

      Неслучайно последовательные «антинорманисты» нередко приходят и к отрицанию «законности» существования Санкт-Петербурга в историческом и культурном пространстве России. Город, в котором триста лет концентрировались лучшие национальные ресурсы для продуктивного обмена с достижениями внешнего мира и создания новых, специфических российских (а не только исключительно петербургских) форм культуры, экономики, политической жизни, не раз за эти же триста лет пытались вывести за пределы русской истории. Начиная с проклятья царицы – Быть Петербургу пусту! – и включая трехкратное переименование города – в Петроград (1914–1924), Ленинград (1924–1991) и снова в Санкт-Петербург (с 1991 г. и до наших дней, надо надеяться, навсегда) – идет мучительное освоение очевидного, для непредвзятого сознания, факта появления этого «скандобалтийского» города в русском пространстве – как наивысшей ступени развития европейского урбанизма Нового времени, и при этом – урбанизма России.

      «Феномен Петербурга» во всей его многолинейности взаимосвязей как в настоящем, так и в прошлом (на протяжении многих веков, предшествовавших появлению Санкт-Петербурга), вероятно, позволит понять, по мере вовлечения проблематики «петербургики» в общий контекст «скандобалтики» (вплоть до «варангики»), непростую, но безусловную логику исторического процесса с его начальных времен и до наших дней (Лебедев, 2001а; 2002: 3–5).

      Исторический опыт и, в частности, опыт «петербургской научной школы» в неразрывном диапазоне от «скандинавистики» до «петербурговедения» востребован и реализован современной Россией буквально на подсознательном уровне. И это делает тем более привлекательным и, вероятно, значимым возвращение к опыту исторического исследования, опубликованного на заре советской перестройки 1980-х гг.

      По сути же, мы обращаемся заново, с опорой и на новый, непосредственный опыт работы во всех Скандинавских странах (недоступной для автора на предыдущем этапе), и на актуальные исследования скандинавских и западноевропейских коллег, археологов и историков, к углубленному изучению исторической действительности отдаленного, но нашего общего прошлого народов стран Европейского Севера, той тысячелетней давности эпохи викингов, когда Европа становилась Европой, а в этой Европе Русью стала Русь.

      I. Норманны на Западе

СКАЧАТЬ