Иосиф Сталин. Отец народов и его дети. Нелли Гореславская

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ткачих Евдокии и Марии Виноградовых, фрезеровщика Ивана Гудова и других началось массовое движение стахановцев, когда за счет лучшей организации трудового процесса нормы труда многократно перекрывались. Мгновенно это движение распространилось по всей стране.

      Менялась и деревня. Там проходила коллективизация, которую ныне представляют лишь актом страшного насилия над крестьянином, не принесшим стране ничего, кроме огромных безвинных жертв. Жертвы были, коллективизация была проведена троцкистскими методами и во многом их руками. Хотя и она в разных районах проходила по-разному. Как пишет С. Г. Кара-Мурза в своем фундаментальном исследовании «Советская цивилизация», «Поначалу образование колхозов шло успешно, крестьяне воспринимали колхоз как артель, известный вид производственной кооперации, не разрушающий крестьянский двор – основную ячейку всего уклада русской деревни. Коллективизация виделась как возрождение и усиление общины. Вскоре, однако, оказалось, что обобществление заходит так далеко (рабочий и молочный скот, инвентарь), что основная структура крестьянского двора рушится. Начался отток из колхозов, возникло сопротивление, административный нажим, а потом и репрессии.

      Много было написано о «перегибах» в коллективизации: вопреки намеченным в центре темпам, местные парторганизации, а с ними и органы власти, стремились силой загнать крестьян в колхозы за невероятно короткий срок, развивая при этом огромную энергию и упорство. «Разверстка» на число раскулаченных означала предельные цифры (типа «раскулачить не более 3 % хозяйств») – но они повсюду перевыполнялись…»

      Почему так старались активисты на местах, написано много. Имел место и обыкновенный карьеризм, и искренний идейный фанатизм, и троцкистские умышленные перегибы, чтобы обострить обстановку в стране и, воспользовавшись смутой, взять власть в свои руки.

      Но, оказывается, было и другое. Однажды, во время студенческой практики в Костромской областной газете, у меня произошел удивительный разговор с одной старой крестьянкой, у которой мне пришлось переночевать в командировке. Это было начало 70-х годов. Бабушке тоже было уже лет под семьдесят, но она все еще работала в колхозе. И в доме у нее, как у многих наших русских деревенских старушек-тружениц, у которых скотины на дворе уже почти нет, а дети выросли и живут отдельно, царила чистота и необыкновенный, теплый, деревенский патриархальный уют: пикейные покрывала, выбитые кружева подзоров, тюлевые накидушки на пышных подушках, скатерки.

      – Тяжело, наверно, уже вам в поле-то работать, – посочувствовала я ей.

      – Что это? – удивилась бабушка. – А как же без работы-то жить? Да нас, старых, уже на тяжелую-то работу и не посылают. Нет, сейчас не тяжело. Вот раньше – да, тяжело было, до коллективизации(!), когда полный двор скотины держали. Ее ведь обиходить надо, накормить-напоить, с ведерными-то чугунами так накувыркаешься за день, что рук-ног к вечеру не чувствуешь. Да и в СКАЧАТЬ