Кто стрелял в президента. Елена Колядина

Чтение книги онлайн.

      – Контуры выложить. Вилки все равно в столовой никогда не выдают, котлеты ложками едим.

      – Зефирова! – лицо вожатой запылало, как пилотка. – Ты понимаешь, что несешь? Пионер и вилка! Разве еда – главное в жизни советского человека? У тебя получается, что – да! Пионер и книга – это я понимаю. Пионер и скворечник. Пионер и старушка – ветеран тыла.

      – Старушками давайте отряд украсим, – радостным шепотом встрял Леша, ликуя от возможности продемонстрировать из ряда вон выходящий цинизм.

      – Но вы тоже едите, хоть и вожатая, – упиралась Люба. – И Афанасий Васильевич, старший пионервожатый ест. Я сама вчера видела, как он к себе в комнату вторую порцию ужина нес.

      – Вторую порцию? – сразу стала рассеянной Галя. – Наверное, повысилась его социальная активность, потребовавшая более полного удовлетворения проявлений жизнедеятельности…

      Вспыхнув от догадки, что вторая порция манной запеканки с прокипяченным с водой повидлом предназначалась вовсе не самому старшему вожатому, Галя охватилась раздражением. – Ты, Зефирова, хуже рвотного порошка. Мы с Афанасием Васильевичем не только едим, мы и в туалет ходим. Давай теперь дрянью всякой оформим территорию отряда! Подгребай шишки без разговоров. Эстетическое воспитание – составная часть единого процесса коммунистического воспитания!

      – Но шишки… – не сдавалась Люба.

      – Способствуют всестороннему развитию личности, – отрезала Галя, поправила пилотку, и взволнованно пошла к домику старшего вожатого, сославшись на то, что ей необходимо взять методические указания по проведению смотра строя и песни, а так же игры «Зарница».

      – И тесно связаны с духовным и моральным развитием советского человека, – без заминки закончила мысль Гали вывернувшая из-за корпуса директор лагеря Ноябрина Ивановна. – Чего ты, Зефирова, похоже, не понимаешь.

      Ноябрина Ивановна была женщиной видной. Ее брошенная на произвол судьбы талия и несколько пористое лицо компенсировались модными трикотиновыми костюмами пылающего алого или нервного синего цвета и высокой прической «хала». Буханка на голове Ноябрины Ивановны была накладной, шиньоном: в юности, начесав обесцвеченные нашатырем волосы, Ноябрина Ивановна на пару с общежитской подружкой разбрызгивала на прическу мебельный лак. От этого пряди поредели, и последние годы Ноябрина Ивановна спасалась косой младшей сестры, которая – сестра, – выскочив замуж за курсанта, сразу сделала себе с помощью бритвенного станка стрижку. Белокурая «хала» и костюм взволнованного цвета неизменно привлекали внимание ответственных партийно-хозяйственных работников, приезжавших в лагерь на отдых выходного дня. В эту смену, санаторно-оздоровительную, руководители, конечно, не приедут. Зачем же им видеть инвалидов, совершенно случайных в СССР? Ведь СКАЧАТЬ