– А зачем? – глупые вопросы сегодня сыпались из начальника агитационной части будто из рога изобилия. – Извините, извините, господин капитан… Изложу в лучшем виде, предстанет перед глазами как наяву-с…
Пока Татев строчил в блокноте, Листовский, используя десертную ложечку, скушал лимонный бисквит.
«Вот ведь фанаберист[77], не предложил даже ради приличия, словно за собственные деньги угощается, – пыхтел Фёдор Васильевич. – Но что же за хитрый фокус-покус с этим таинственным брегетом? Видать, вопрос важнецкий и тянет поболе, чем те пять сотен, что мне за хлопоты перепали. Как бы разузнать досконально?»
18
Восьмого октября корниловскую группу посетил генерал Май-Маевский. Поезд командующего Добрармией притащили два мощных паровоза серии С, сцепленные цугом[78].
Не дожидаясь полной остановки, с подножки вагон-салона соскочил молодой офицер в фуражке с малиновым верхом. Чрезмерная деловитость выдавала в нём адъютантскую породу. Цепко осмотревшись, он оценил обстановку.
Возле насыпи для встречи командарма выстроился второй Корниловский ударный полк, вызванный с боевого участка.
Впереди, в направлении оставленного Орла, громыхали басы артиллерии, захлёбывались трещотки пулемётов. Там первый Корниловский сдерживал неприятеля, с утра пытавшегося взять станцию Становой Колодезь. На западе по линии горизонта вырастали серые султаны разрывов. Это третий полк группы выбивал латышских стрелков, уцепившихся за сёла Михайловка и Любаново.
В тамбуре показалась неохватная фигура Май-Маевского. Ради встречи с ударниками генерал экипировался в шинель с красно-чёрными погонами и белой литерой «К», а попутно взбодрился стаканом вина. В последнее время он черпал силы исключительно в алкоголе. Его полководческая звезда, ярко сверкнувшая весной в Донбассе, неумолимо закатывалась.
Не будь на командующем военной формы, он вполне мог сойти за комика провинциального театра, причём опустившегося. Бритое лицо от систематических возлияний обрюзгло и приобрело стойкий свекольный окрас. Толстые щёки висели, переспелую сливу напоминал нос. Крохотные, близко посаженные глаза были из той категории, что злые языки называют свиными. К слову сказать, сходство с кабаном генерал имел незаурядное. Матёрый секач – зверь свирепый и умный. Таковым прежде слыл в войсках Май-Маевский. Сейчас он был затравленным старым вепрем.
Одышливо отдуваясь, цепляясь руками за поручни, командарм с трудом спускался из вагона. При этом попытку расторопного адъютанта помочь он гневливо отверг.
Полковник Скоблин в честь прибытия начальства побрился и натянул белые замшевые перчатки. Зычно скомандовав: «Поолк, смирна, равнение на-правва!», стрелой взлетел на насыпь для доклада.
– Здравствуйте, мои дорогие корниловцы! – проникновенно обратился СКАЧАТЬ
77
Фанаберист – гордец, спесивец (уст.)
78
Цугом – один за другим (уст.)