Борька так долго смотрел на меня, что я занервничала: может у меня на лице что-то или на платье?
Борька остановился и левой рукой, через голову, стянул с себя засаленную верёвку с амулетом. Протянул.
– На. Для счастию.
Я никогда не видела, чтобы Борька снимал с себя камешек. Помедлив, я всё-таки взяла его из Борькиной ладони.
– Одёвай, – Борька кивнул на мою ладонь. – Он робит, когда на тебе одет.
Я поднесла амулет к лицу. От шнурка попахивало чем-то тухлым. Я, помедлив, посмотрела на Борьку. Задержав дыхание, всё-таки просунула голову в шнурок. Если что, сниму, пока он не видит. Сейчас Борьку обижать не хотелось, потому что этот камешек – самое дорогое, что у него было.
Борька с деловым видом ткнул грязным пальцем в собственную щёку.
– Чомкай.
От такой наглости я остановилась посреди дороги:
– В смысле, «чомкай»?
Борька был непреклонен.
– Чомкай, говорю. Токма так сила перейдёт.
– Я комсомолка вообще-то, и во всякое такое не верю. – Я продолжила путь к общежитию, – и тебе не советую. Хочешь, чтобы я тебя поцеловала, на свидание пригласи.
– Натка-а! – обиженно протянул сзади Борька, – я же для тебя как лучшее, а ты вона какая…
Я остановилась и обернулась. Борька стоял позади меня и обиженно шмыгал носом. Вид у него при этом был такой потешный, что я не выдержала и расхохоталась. Затем очень быстро чмокнула его в чумазую щёку.
– Токма для того, чтобы сила перешла, – передразнила я его и побежала через дорогу – к пропускному пункту.
Борька перестал шмыгать и, догнав меня, расплылся в улыбке.
– Теперя все напасти уйдут!
Я снова невольно растянула губы в улыбке, глядя на него. «Теперя». Зачем его учу – непонятно.
Громада общежития уже высилась перед нами. Борька повернул налево – в сторону хозяйственных ворот. Я пошла прямо – к главному входу, от которого до столовой идти было ближе.
– Уже и так на обеденный разнос опоздала, – пояснила я остановившемуся Борьке.
Он с пониманием кивнул – часто мать распекала меня за опоздания прямо при нём – и унёсся в сторону хозяйственного двора.
Я подошла к главным воротам. Около закрытой калитки, как всегда, стоял один из сотрудников Народного Комиссариата. Сегодня это был очень молодой парень с узким лицом и смешной рыжей щетиной над верхней губой. Раньше я его на воротах, да и вообще в жилкомбинате не видела.
– Предъявите пропуск.
– Я живу тут.
Парень остался непреклонным.
– Пропуск.
Я принялась копаться в сумке. Пальцы перебирали тетрадки и перья, даже злосчастная перепоночка пару раз попалась. А заветной бумажки всё не находилось. Через минуту я решила это дело прекратить – всё равно не найду.
– Я его, наверое, в комнате оставила. Дайте СКАЧАТЬ