Давид не спеша идет в сторону моря и молчаливо манит проследовать за ним. Подойдя к самой воде, он скидывает обувь и делает еще несколько шагов. Волны бьются о белые льняные брюки, отчего те в миг становятся мокрыми, но он не обращает на это никакого внимания. Он привык. Давид расправляет руки в стороны, точно крылья, и запрокидывает голову. Лёгкий ветер колышет его непослушные волнистые волосы. И в этом моменте – вся жизнь. Свобода, легкость, независимость. В этом весь Давид, и я навсегда запомню его именно таким.
Следуя его примеру, я сбрасываю босоножки и подхожу к Давиду сзади, одной рукой обхватывая его грудь и кладя голову на плечо. Давид кладет руку поверх моей и опускает голову так, что я чувствую его дыхание.
– Про это место почти никто не знает. Туристы сюда не заходят, а местные пугаются змей, живущих в высокой траве.
– Здесь и правда живут змеи?
– Нет, конечно, но я активно распространяю эти байки, чтобы ни у кого не осталось желания добраться до этой бухты. Я люблю приходить сюда. Днём, вечером, ночью, в любое время суток, здесь так тихо и спокойно, не видишь и не слышишь людей, а они – тебя. Хочу оставить это место…нетронутым. Так что, ты теперь моя соучастница в этом преступлении против человечества.
Улыбаюсь его шутке и спрашиваю:
– Это что-то вроде места силы?
– Что-то вроде того, – кивает Давид.
– Но если это твое секретное место, почему привел сюда меня?
Давид перебирает мои пальцы, ласково заигрывая с каждым из них. Он отвечает не сразу.
– Есть такие вещи, которые хочется разделить с кем-нибудь. Это как Американские горки: ты садишься в кабину один, и когда они начинают движение, да, ты испытываешь страх, чувствуешь, как в твою кровь выбрасывается адреналин, как ветер дует тебе в лицо, делая из прически невообразимое нечто. Это круто, но еще не кайф. А вот ты сидишь в этом же паровозике с кем-то, кто тебе близок, вы крепко держитесь за руки и визжите так, что уши закладывает. Тот же самый страх, тот же самый адреналин, но теперь вы проживаете это вместе. И это и есть тот самый кайф.
Чувствую ком, плотно засевший где-то глубоко в горле. Его слова звучат удивительно и попадают в самое сердце. Не в силах сдерживать эмоции, разворачиваю Давида к себе лицом и целую. И мы стоим так, пока солнце не скрывается за горизонтом.
Домой возвращаемся в сумерках. Точнее, возвращаемся мы не домой, а в спасательную вышку. Оказывается, что сегодня Давид остается за дежурного, а я не хочу идти в отель, который теперь кажется еще более пустым и одиноким. Поэтому остаюсь с ним. Мы кипятим чайник, распаковываем огромную пачку печенья, которое в укромной спасательной вышке долгим томным вечером кажется самой вкусной едой на свете, и рассказываем истории.
Давид рассказывает о своей семье. Его мать родилась в России, но переехала в Италию, на родину Давида, в глубоком детстве. СКАЧАТЬ