Ячея. Юрий Зафесов

Чтение книги онлайн.

      Сумрак века пробуровлю бровью:

      «Пить артезианское нельзя!..»

      Где моё сибирское здоровье?

      Где моя Сизифова стезя?

      Объяснюсь: не всякий камень впору;

      уместившись в крохотный зрачок,

      второпях воздвигнутый на гору,

      он подмял журчащий родничок.

      Раздышался средь чужого пира

      над крестами сгнившими могил…

      Есть гора – Высокий Череп Мира.

      Я порой внутри неё бродил.

      Там в часы сердечного прилива

      думал: тут вот замертво кольнет.

      Всё огромно, пусто, сиротливо.

      Свист змеиный и кристальный лёд.

      Стогны страха для сквозящей птицы,

      для судьбы, тачающей строку…

      Я увлекся обживать глазницы.

      Покатился камень по виску…

      Далёкое – спасает.

      Но сделав нас мудрее,

      в оконце

      угасает

      страна Гиперборея…

      Мы спим

      не шелохнувшись,

      дворами кружат вьюги.

      Два льда,

      соприкоснувшись,

      растаяли друг в друге.

      А поутру проснулись,

      глаза

      в глазищах

      тонут:

      два льда

      соприкоснулись

      и сотворили омут.

      А вьюга шепчет:

      «Слушай,

      вы взбалмошны, наивны:

      два льда,

      соприкоснувшись,

      раскрошатся на искры».

      «Наивны… как цунами…»

      Пусть – донные изгибы,

      пусть льдины,

      что над нами

      смерзаются во глыбы.

      Мерцанье да сверканье…

      Возьму перо, бумагу:

      творя перетеканье

      Гипербореи – в магму.

      Глагол раскрошится, как мел,

      изнемогая стать преданьем.

      Гордыни я не одолел,

      соприкоснувшись с мирозданьем.

      Сгущаю звёздную нугу

      я, неединожды солгавший.

      Но Бог на дальнем берегу

      врачует свет, меня соткавший.

      Он прочит «все не без греха…»,

      когда в ночи над отчей крышей,

      кнут переняв от Пастуха,

      целует свет, меня избывший