Кана. В поисках монстра. Роман Кожухаров

Чтение книги онлайн.

      Итак, мы шествовали, как воспарившие у ручья в бамбуковой роще, но это был никакой не ручей, а речка Окна. Вода ведёт, вода водит. Вместо того чтобы следовать нити Ариадны, мы перерезали её поперёк, играючи перешли Рубикон и, потягивая из баклажек розово-янтарное Бело Отело, двинулись прочь, будто море нам по колено.

      А Ормо не преминул добавить, что до октябрьской революции эти земли входили в состав Подольской губернии, со столицей в Виннице. «Как бы мы ни дрейфовали на юг, а стольный град Винница остаётся недосягаемо высоко». Стольный, застольный, престольный… Естественно, никто ничего не понял, о какой Виннице идёт речь.

      Встрял Агафон, заявив, что, если говорить о столицах, то начинать надо с витгенштейновской Каменки – того самого хтонического крокодила, который проглотил солнце. Ведь именно тут, во глубине просторных каменских погребов, вызревало солнце русской поэзии. Потягивая мозельские, бургундские и бордосские вина из бочек защитника града Петрова, князя Петра Христиановича, резвясь взапуски и приударяя за всем, что движется, именно здесь, в стойбище и лежбище своей Южной ссылки, А. С. Пушкин замышлял «Цыган», «Братьев-разбойников» и прочие гайдуцкие кирджали.

      А Вара, еще полная сил и грусти, глядя на Ормо, не замедлила заметить, что все эти россказни про добывание «всего, что движется» и донжуанские списки на поверку, наверняка, оказываются пустым звоном, на что Агафон не преминул ответить, что ни творческий путь самого классика, с наследием и сродниками, ни воспоминания его современников, ни на минуту не заставляют усомниться в том, что в части неисчерпаемости поэтической и любовной энергии А. С. Пушкин – это АЭС «Пушкин».

      Ловкий выпад секретаря и ответное смущение Вары немало всех позабавили. Осенённое магией места и термоядерным духом гения, вдохновение наше вышло из берегов, но лесочек закончился, и тропинка стала забирать вверх. Чем выше мы карабкались, тем круче становились склоны, но нам, охваченным эйфорией коварной Ноа, к которой то и дело подмешивалась краскэ ку умэрь, любые горы казались по широкое плечо.

      А потом время остановилось. Солнце, неожиданно для середины апреля, оказалось злым, накинулось на нас вдруг, как заливистая дворняга – из подворотни, взялось припекать и покусывать, ни в какую не унимаясь. Это длилось часов пять, не меньше.

      Спустя бесконечность, едва живые, мы выбрались, наконец, на «грунтовку».

      Агафон пал первым – рухнул прямо на дорогу, как куль с песком. Откинувшись навзничь, он несколько секунд лежал с закрытыми глазами. Грудь секретаря тяжело вздымалась и опадала, как старые меха, а затем он выставил на обозрение возникший СКАЧАТЬ