В каждом доме война. Владимир Аполлонович Владыкин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ думая о прошлом, Пелагея приучала себя к тому, что она, должно быть, не скоро увидится с мужем, а может, вообще больше не доведётся быть им вместе? Но эти мысли она отгоняла от себя прочь, правда, у неё было ощущение, что с Устином на фронте пока ничего не случилось, и втайне молила Бога, чтобы уберёг мужа ради их любви и детей. Словом, Пелагея настроила себя на долгое ожидание Устина, без которого другие мужчины для неё как бы не существовали. Правда, их в посёлке почти не осталось, не считая стариков, о Макаре же бабы шутили, мол, остался, как племенной бык. А всё-таки в первые недели без мужа испытывала одно мучение, потом стала привыкать. В конце концов она уже не такая молодая. Пора бы укротиться плоти. Но она, вопреки всему, иногда властно заявляла о себе, что её чрезвычайно огорчало, дурно сказываясь на всём самочувствии. Но само по себе это желание подавлялось довольно редко, и поневоле приходилось вкалывать так, что от страшной усталости валилась с ног. Собственно, работой и спасалась, да сознанием, что муж сражается с фашистами на фронте.

      От клуба шагали сначала молча. Роман Захарович всю ночь глаз не сомкнул, ведь немцы с автоматами наперевес, с электрическими фонариками ходили по току, заглядывали в зернохранилище и жестами объясняли ему, мол, если зерно куда денешь, тут же на столбе повесят. Они осматривали все сараи не как захватчики, а как истые хозяева. Ещё днём пересчитали коров, быков, кур, свиней. И почему не увезли всё поголовье, думал в недоумении Роман Захарович…

      – Што жа ты, Ромка, не опередил Осташкина? – спросила Устинья. – Был бы старостой и нам бы жилось полегче?

      – Самому в петлю лезть? Ты совсем с ума спятила! – ответил Роман Захарович, удивляясь в душе своекорыстию жены. – Они же тут не насовсем – придут наши и спросят: «Зачем врагу служил?» Нет, не по мне этот хомут, а его, Марфина тятьку, я не осуждаю, после с ним, конечно, разберутся, и не завидую ему, сговорчивому дураку.

      – А ты будто знаешь, когда придут наши? А можа и вовсе не придут, вишь чаво бают вони – власть их тута надолго! – твёрдо сказала Устинья. Ты жа гляди – перед имя не больно умничай, а то начнёшь их учить уму-разуму. Вон Верстова Агапка мне сказывала – немцы хорошие – сами вызвались ей дров нарубить. А потом веселье завели… девке её и самой шоколадом потрафляли. И у Тёминой Варьки спокойные. А у нас – чисто дьявольское выродье!

      – Обижали, значит? – спросил Роман Захарович, изменившись в лице, посуровев.

      Устинья махнула рукой – замолчала. Климов посмотрел на невестку, ёжившуюся от холода в своей дошке из искусственной цигейки, и как-то хмурила брови, уйдя в себя. – Так что они делали – паскудники? – продолжал допрос он, нажимая на последнее слово.

      – Ну, вот сейчас же я позволю им, как бы ни так, – грубо бросила Устинья. – Нашли молодуху. Я о старосте чево завела речь. Они бы вели себя не шибко нагло…

      Роман Захарович покраснел, СКАЧАТЬ