Пушкин. Бродский. Империя и судьба. Том 2. Тем, кто на том берегу реки. Яков Гордин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Текст ответной эпиграммы – довольно беззубой – хорошо помнит Саша Кушнер, которому Максимов ее читал.

      В шестидесятом году Иосиф сблизился с группой поэтов-ленинградцев – Дмитрием Бобышевым, Анатолием Найманом и Евгением Рейном. Рейн и Найман оказали на Бродского несомненное влияние. В частности, его бунтарство стало, я бы сказал, культурно конструктивнее, а чувство литературного одиночества смягчилось. Это не касалось, однако, страстности его декламации, по-прежнему подавляющей слушателей. Бобышев, в то время наш общий с Бродским приятель, сказал мне полушутя, что когда он слушает, как Иосиф читает «Шествие», то у него температура поднимается до 37,2, а у самого чтеца до 37,6. Тот же Бобышев сказал мне при встрече на улице: «Читал? – Иосиф уже на самого Бога замахнулся». Речь шла о «Большой элегии Джону Донну», об удивительных по дерзкой возвышенности строках, в которых описывался надмирный полет души спящего Джона Донна, знаменитого английского поэта-метафизика:

      …Ты Бога облетел и вспять помчался.

      Но этот груз тебя не пустит ввысь,

      откуда этот мир лишь сотня башен

      да ленты рек и где – при взгляде вниз,

      сей Страшный Суд почти совсем не страшен.

      И климат там недвижим, в той стране,

      откуда все – как сон больной в истоме.

      Господь оттуда – только свет в окне

      туманной ночью в самом дальнем доме.

      Эти стихи шестьдесят третьего года – кануна событий. Дело было не в богоборчестве, которым Бродский не грешил, но в неодолимом стремлении к максимуму во всем, неумении признать существование предела, стремлении, которое, я уверен, мучило и пугало его самого.

      Ранее, заканчивая поэму «Шествие», он писал в монологе Черта:

      Потому что в этом городе убогом,

      Где погонят нас на похороны века,

      Кроме страха перед дьяволом и Богом

      Существует что-то выше человека.

      Вот это необыкновенное и немногим знакомое ощущение, что существует нечто не просто и не только «выше человека», но и выше самого высокого, возможность беспредельного устремления, жило в его стихах тех лет. И это знание, не сомневаюсь, определяло многое в его собственном поведении – на стратегическом уровне. Позднее он не прочь был пошутить на эту тему и писал мне в стихах на день рождения в семидесятом году:

      Добро и Зло суть два кремня,

      и я себя подвергну риску,

      но я скажу: союз их искру

      рождает на предмет огня.

      Огонь же рвется от земли,

      от Зла, Добра и прочей швали,

      почти всегда по вертикали,

      как это мы узнать могли.

      Я не скажу, что это – цель.

      Еще сравнят с воздушным шаром.

      Но нынче я охвачен жаром!

      Мне сильно хочется отсель!..

      Опасность эту четко зря,

      хочу СКАЧАТЬ