– Цыц! Крапива, ты говори! Что случилось?
Девка глянула на Матку исподлобья. Нет, так просто дело не решится, правду из неё выпытают. Вот Ласса! Божилась же мамке не докладывать…
Крапива пожала плечами и вперилась в пол. Свея нависла над нею подобно кряжистому дубу, набрала воздуху в грудь… Дола открывала и закрывала рот: и слово вставить хочется, и Маткин запрет нарушить боязно. Деян и вовсе мялся за порогом. Вроде и при деле, а вроде и мимо проходил. Одна Крапива не испугалась. Ей ли не знать, что Матка ни на неё, ни на Лассу руки нипочём не подымет, и вовсе не потому, что хвороба не позволит.
– Пойдём-ка до меня, – неожиданно мирно сказала Свея. Она не коснулась Крапивы, лишь провела руками над её плечами – вроде как обняла и ободрила. – По дороге расскажешь.
Всё ж таки обида на княжича излилась злыми слезами. Крапива утирала их рукавом, пока никто не увидал, но те всё катились.
Выслушав короткий рассказ, Свея покачала головой.
– Беда…
– Ты уж прости меня… Кабы знала, что он той дорогой поедет, заперлась бы в избе до самого вечера!
– Тьфу, дурёха! К чему винишься? – Матка провела ладонью над пшеничными волосами, почти погладила. – Будь на его месте кто другой, я б сама догнала да заломала паскудника! В другом беда…
– В чём же?
Свея остановилась перед общинной избой, где ещё вчера шумели и радовались гости. Нынче из неё доносились лишь приглушённые стенами стоны.
– В том, что княжича привезли обратно к нам, а лекарка у нас в деревне одна.
Глава 2
Ох и дурно было княжичу! Он метался по кровати, и по лбу его стекали бисеринки холодного пота. Не узнать статного красавца… Волосы взмокли и липли к щекам чёрными росчерками, густые брови изломила мука, глаза запали. Весь он был словно угодивший в капкан зверь, а капканом стало собственное тело.
Крапива и прежде видала, как её проклятье рисует узоры, но всё больше смотрела на запёкшиеся и потемневшие раны. Эти же ожоги были свежи, они змеями ползли по некогда белой коже, уродуя её. И не остановить их, не повернуть вспять. Только малость облегчить боль можно.
Травознайка не решалась приблизиться. И не только потому, что усатый старик, не отходивший от княжича ни на шаг, гнал её прочь, но ещё и потому, что сама робела. Раны княжича были свежи, но синяки на её плече тоже никуда не делись.
– Куда пошла, ведьма? Чем поить вздумала?!
Дядьку княжича звали Дубравой, а малая дружина уважительно величала его Несмеянычем. Получилось так оттого, что старик со всяким был строг, мог и плетью приложить, и сам отсыпать на орехи. Но не от злобы, а для порядку. Такого, чтоб невинного наказал, за ним не водилось. А вот за дурную шутку, за то, что уснул в карауле, за то, что весло упустил – это да. Но имелась у Несмеяныча и слабость. Лежала нынче, стиснув зубы, и сдавленно сыпала проклятиями. Власа Дубрава любил крепче родного сына, буде таковой СКАЧАТЬ