Неизвестный Шекспир. Станислав Викторович Хромов

Чтение книги онлайн.

      Whereas the heart at tennis plays, and men to gaming fall,

      Love is the court, hope is the house, and favour serves the ball.

      The ball itself is true desert; the line, which measure shows,

      Is reason, whereon judgment looks how players win or lose.

      The jetty is deceitful guile, the stopper, jealousy,

      Which hath Sir Argus’ hundred eyes wherewith to watch and pry.

      The fault, wherewith fifteen is lost, is want of wit and sense,

      And he that brings the racket in is double diligence.

      And lo, the racket is freewill, which makes the ball rebound;

      And noble beauty is the chase, of every game the ground.

      But rashness strikes the ball awry, and where is oversight?

      «A bandy ho,» the people cry, and so the ball takes flight.

      Now in the end, good-liking proves content the game and gain.

      Thus in a tennis knit I love, a pleasure mixed with pain.

      Играет сердце в теннис, но игра мужчин сложней,

      Любовный корт – надежды дом, а мяч – удача в ней.

      Он пуст, но он покажет всем зигзаг судьбы, поверь,

      Резонный судьям аргумент побед или потерь.

      Здесь пристань – ступор, зависть, лесть, а их антигерой

      Следит оттуда сотней глаз, как Аргус, за игрой.

      Подач потеря и очков – по собственной вине,

      И кто с ракеткой у черты, усердствует вдвойне.

      Свободной волей игрока ракетка мяч пошлет —

      И в гонке с высшей красотой всегда к земле полет.

      Но безрассудно минет мяч стороннего суда?

      «Крученый вниз» – кричат с трибун, и он летит туда.

      А суть и выигрыш в конце симпатия решит.

      Восторг от вяжущей игры с мучением души.

      What cunning can express

      The favour of her face,

      To whom in this distress

      I do appeal for grace?

      A thousand Cupids fly

      About her gentle eye.

      From whence each throws a dart,

      That kindleth soft sweet fire,

      Within my sighing heart,

      Possessed by desire;

      No sweeter life I try,

      Than in her love to die.

      The Lily in the field,

      That glories in his white,

      For pureness now must yield

      And render up his right;

      Heaven pictured in her face

      Doth promise joy and grace.

      Fair Cynthia’s silver light,

      That beats on running streams,

      Compares not with her white,

      Whose hairs are all sunbeams;

      Her virtues so do shine,

      As day unto mine eyne.

      With this there is a Red

      Exceeds the Damask Rose,

      Which in her cheeks is spread,

      Whence every favour grows;

      In sky there is no star

      That she surmounts not far.

      When Phoebus from the bed

      Of Thetis doth arise,

      The morning, blushing red,

      In fair carnation wise,

      He shows it in her face

      As Queen of every grace.

      This pleasant Lily white,

      This taint of roseate red,

      This Cynthia’s silver light,

      This sweet fair Dea spread,

      These sunbeams in mine eye,

      These beauties make me die.

      Что хитрость сумеет дать

      Чертам СКАЧАТЬ