Сибирский кавалер (сборник). Борис Климычев

Чтение книги онлайн.

      – Наши! – еще раз улыбнулась женщина. – И уж такие озорники. Им хоть говори, хоть нет, все в подвал этот лезут. Ну, проходите, атаман ждет вас в соседней палате!

      Они прошли в другую полуподвальную комнату, а там топился громадный камин и висел на дыбе могучий мужик, в бархатном камзоле, руки его были вывернуты, он хрипел и ругался. Возле дыбы стоял с кнутом сам Бир. Еще Мухин и Глындя увидели массивную дубовую скамью возле стены. К той скамье веревками были прикручены девица и мальчик, весьма похожие на мужчину, который теперь был под пыткой.

      Рядом с Биром стояли две странные старухи. Они были в балахонах, напоминавших платья, в смазных сапогах, рамена[20] их были не по-женски широки, лица грубы, а голоса – тонки и противно писклявы.

      Бир отер пот со лба и сказал Мухину и Глынде:

      – Вы как раз вовремя подоспели! Мы с Кондратием Селиверстовым и Петрой Демьяновым уже умаялись сего рыжего злодея пытать. Верно бают, что рыжий человек обязательно – бесстыжий! Так оно и есть. То – купец. И богат, шельма, несметно. В трактире на Яузе подслушали наши послухи его разговоры. Похвалялся он перед своими знакомыми богатеями тем, что золото и камни дорогие со шкатулкой в своем доме так запрятал, что хоть весь дом разломают, а шкатулку ту сроду не найдут.

      Что же нам, бедным, делать? Вот лупим его и кнутами, и палками. Устали так, что уже все члены ломит, а у него никакого милосердия к нам нет, не сознается. Можно было бы прут накалить да прижечь его как следует. Так ведь у меня-то сердце доброе. Я ведь всегда по-хорошему хочу все дела улаживать, сами знаете! Нет, не буду я его жечь! Да у меня и баба суровости не любит. Ну-ка, Глындя да Муха, вы со свежей силой теперь пришли, подержите-ка куманька за задницу и за ноги, а Кондратий с Петрой его окрестят по-своему, в свою веру скопческую обретут.

      Глындя и Мухин подошли к дыбе, ухватились за мужика, не понимая еще, как его держать надо и что с ним теперь делать будут.

      Похожий на громадную старуху, Кондратий вытащил из-за голенища сверкающий кривой нож, изогнутый так, что даже был похож отчасти на серп, и затянул визгливым дискантом нечто вроде молитвы:

      Кондратий ухватил мозолистой шершавой дланью купца за мошонку и член и быстрым круговым движением отсек эти предметы мужского достоинства, а Петра тотчас провел по этому месту раскаленной в камине ложкой, у которой была длинная костяная ручка. Кровь на месте раны в момент подернулась коркой ожога. Мужик нутряно зарычал.

      Кондратий Иванович продолжал петь с подвыванием: