и палец о палец вряд ли ударило, а против второго уж точно не возражало бы. Я выбрал первое. Нужно было как-то убедить столичного туза-депутата. Повторяю, в ту пору я ещё не научился различать чёткой разницы между милицией и полицией, я ещё не избавился от иллюзий защитника. Позвонил напрямую, инкогнито, тому депутату, между прочим, он до сих пор с телеэкранов не вылезает, и попытался взять его «на пушку», с самой внушительной интонацией довёл до его сознания, что ему надлежит в ближайшие два-три дня в селе Прасковеевке не осталось даже следа от представителей славного кавказского племени; в противном случае, «вас ждёт обвинение в умышленном разжигании межнациональной розни, со всеми вытекающими последствиями, вплоть до исключения из рядов правящей партии с лишением депутатского мандата, и судебного преследования по соответствующей статье Уголовного Кодекса, а уж подходящий общественный резонанс мы вам обеспечим. Всего доброго». Он не дрогнул, отдаю ему в этом должное, настолько был уверен в своей непробиваемости, более того, он предпринял меры, чтобы выявить того, кто посмел угрожать ему, меня чуть было не вычислили. Но я привык идти до конца, наверное, тоже родовая черта. Пришлось воздействовать эмоционально-психологически. Взял двоих проверенных ребят; улучил момент его прибытия в область на встречу с губернатором; выманили под каким-то предлогом его водителя, и аккуратно уложили в багажник его навороченной иномарки не очень свежий труп с размолотым в мясо лицом: очередное безымянное тело убиенного кем-то бомжа из нашего морга; на груди у трупа плакатик: «Я также, как ты, ненавидел русский народ, и вот, что со мною стало». Надеюсь, он не в обиде, а, может, отчасти, и рад, что внёс свой заметный вклад в торжество справедливости. Не знаю уж, как этот холёный туз избавлялся от трупа, но главное – всё сработало: неразумные бандюки со своим Ахметом испарились из села Прасковеевки за неполные двое суток. Я слышал, что первой, оценившей наш скромный перформанс, была жена депутата: в тот же день, вечером, открыла на даче багажник, а там… Говорят, стоял невыразимый вселенский визг, может быть, это, главным образом, и повлияло. Как бы то ни было, задача была решена, только после этого случая моё чувство причастности к своему народу стало меняться не в лучшую сторону. Потому что я всякий раз в такого же рода случаях, а было их предостаточно, сталкивался с той же проклятой покорностью. Людишки наши готовы терпеть до последнего, в их представлении картина мира выглядит так: вот есть какое-то зло, которое мешает жить, хотя, жить слишком сильно сказано, в общем, мешает учиться, лечиться, работать, а то и просто выходить по улицу, и есть власть, которая, если узнает про это зло, начнёт его немедленно как-нибудь исправлять, и как-нибудь ликвидировать. Зло и власть у них никогда не смешиваются, власть не может быть злом, и пока до них не дойдёт, до какой степени они слепы, ничего не изменится, потому что не всякая власть от Бога… – на этом слове Бульдозер перевёл глаза на сидящего перед ним Иисуса. – Или ты скажешь, что всякая власть от Бога?
– Скажу. Всякая власть от Бога, – произнёс Иисус. –
СКАЧАТЬ
