День гнева. Новая сигнальная. Север Гансовский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Скорость тела высчитывается относительно другого, которое мы условно считаем неподвижным. И, судя по всему, изменилась наша скорость относительно Земли. А у других людей она осталась прежней. Поэтому нам и кажется, что они стоят на месте…

      Он посмотрел на меня с подозрительностью человека, которому на рынке пытаются всучить гнилье.

      – Ну вот представьте себе, например, что вы едете в автомобиле на шестьдесят километров в час. Но это ваша скорость относительно земли, верно? А если рядом идет другая машина на пятьдесят километров, то относительно нее ваша скорость будет уже только десять. Правильно?

      Он нахмурил лоб и засопел, усиленно соображая.

      – А на спидометре?

      – Что – на спидометре?

      – А спидометр сколько даст?

      – На спидометре вашей машины будет, конечно, шестьдесят. Но ведь это относительно земли…

      – Ну вот, шестьдесят! А ты говоришь – десять! – Он усмехнулся как человек, окончательно посрамивший противника.

      Я начал было новое рассуждение, но увидел, что Жора не испытывает ни малейшего интереса к тому, о чем я говорю.

      У него совсем не было способности абстрактно мыслить. Он меня не понимал и, по-моему, думал, что я как-то пытаюсь обвести его вокруг пальца.

      Я замолчал, и мы шли около трех километров, каждый поглощенный своими собственными соображениями.

      Если допустить, что мы действительно «ускорились» в триста раз или около этого, выходило, что мы пронеслись из поселка в совхоз за какие-нибудь полминуты, если брать нормальное «человеческое» время. То есть для всего окружающего мы промелькнули, как тени, как дуновение ветра. Но в то же время для нас самих это был довольно долгий переход, занявший примерно два с половиной часа по нашему счету.

      Но могли ли мы двигаться с такой скоростью? Тысячу или даже тысячу двести километров в час. Я помнил, что при скоростях больше двух тысяч километров, которые достижимы только для реактивной авиации, поверхность самолета нагревается до ста сорока – ста пятидесяти градусов Цельсия. При скоростях за три тысячи фюзеляж нагревается до ста пятидесяти градусов, так что алюминий и его сплавы теряют прочность.

      А мы даже не ощущали сильной жары. По всей видимости, получилось, что с ускорением всех жизненных процессов в наших телах резко ускорился и процесс теплообмена.

      Это было единственным объяснением, которое я мог найти.

      Впрочем, если я быстро взмахивал рукой, ту ее сторону, которая встречала сопротивление воздуха, легонько и приятно покалывало…

      А пыль, которую мы подняли на дороге, идя в совхоз, все еще не успела опуститься.

      Нога, ушибленная о волну, болела у меня все больше, и я постепенно отставал от Жоры. Эта боль и убеждала меня в реальности всего происходящего.

      Когда мы вышли на приморское шоссе, оказалось, что в голове моего спутника все же происходила какая-то мыслительная работа.

      Он подождал меня на обочине.

СКАЧАТЬ