– Иди сюда, котик… – запыхтела Лея, выволакивая Кошу из-под дивана. – Хор-рошая киса… Ну, куда ты опять убегаешь? Ну, ко-отик…
Повеяло запахом крапивы и чистоты, и ко мне на колени уселась Юля, прижалась доверчиво. Я огладил ее влажные волосы, и девушка склонила голову на мое плечо.
– Ты чего такой грустный, Юлиус? М-м?
– Да так… – вздохнула доча. Помолчав, подышав мне в ухо, она заговорила, испытывая некое внутреннее напряжение: – Лея – такая лапочка… Прехорошенькая, и умничка. Правда?
– Угу… – вытолкнул я, гадая, к чему эта прелюдия.
– Тетя Наташа жаловалась, что Лея постоянно с ней спорит… Не ругается, а доказывает, да логично так! Она одного тебя слушается… Вообще, с тобой, как шелковая! А на тех выходных Лея меня лечила…
– Лечила? – нахмурился я.
– Да ничего серьезного, папусечка! – заспешила Юля. – Порезалась просто, когда лук чистила. А с Леечкой всё моментом затянуло! Вон, только шрамик розовый. Пап…
Почувствовав глухое волнение в голосе девушки, я притиснул ее покрепче.
– Что, Юльчик?
– Ты будешь любить ее больше, чем меня?
«Бюстгальтер второго размера уже тесен, – подумал я с нежным умилением, – а совсем еще ребенок…»
– Нет, Юлечка, – мягко ответил вслух. – Не знаю уж, где в нас припасено местечко для родных и близких. Говорят, что в сердце, только это ерунда. Скорее, где-нибудь в коре или в подкорке… Да, вот здесь, – пальцами, оглаживавшими дочкины плечи, я дотронулся до лба, – нашелся уголок для Леи, но место Юлии Михайловны не займет никто. Я люблю тебя по-прежнему, и даже сильнее!
Всхлипнув, девушка обняла меня, и сбивчиво зашептала, щекоча ухо:
– Я тоже тебя люблю, папусечка! Сильно-пресильно!
Гладкие Юлины руки сдавили мне шею, затрудняя дыхание, но я улыбался, продлевая драгоценные минуты. Для любви времени не жалко.
Понедельник, 20 ноября. День
Вашингтон, Массачусетс-авеню
Угольно-черный «Линкольн континентэл» мчался по широкой авеню, облюбованной посольствами и застроенной прочими достопримечательностями.
Синти мышкой сидела в уголке, внимательно слушая Вудроффа. Порой она искоса поглядывала на бывшего своего шефа, не позволяя себе даже намечать улыбку.
Фред – мужлан и шовинист, для него признать женское превосходство – нечто немыслимое и позорное. Да и в чем, собственно, ей удалось обойти бывшего резидента из ленинградского консульства? Тем, что вышла замуж за Даунинга? Не смешно.
Вудроффу просто неловко быть рядом с нею в образе подчиненного. О, разумеется, если год спустя Джека выберут, то Фреду уготовано кресло директора ЦРУ. Но ведь и она станет Первой Леди…
Синтиция встрепенулась, отмахиваясь от волнующих мечтаний, и напрягла слух.
– …Информация о Гиндельстерне подтвердилась, – негромко СКАЧАТЬ