Гарем. Реальная жизнь Хюррем. Колин Фалконер

Чтение книги онлайн.

      – Тебе жалованья офицера моей армии не хватает?

      Аббас сделал глубокий вдох.

      – Мне придется уехать.

      Махмуд выпрямился и заткнул большие пальцы за широкий серебряный пояс. Он живо напомнил Аббасу огромного бурого медведя, некогда виденного им в лесу под Беллуно. В тот раз зверь вот так же предстал перед ним в полный рост, правда с десятью стрелами в спине. Сюда бы лучников, промелькнуло в голове…

      – Куда это?

      – В Испанию.

      – Зачем тебе в Испанию?

      – Я тайно встречаюсь с одной женщиной. Мы с нею планируем покинуть Венецию как можно скорее.

      Махмуд покачал головой.

      – Ты дурак, – сказал он.

      – Я люблю ее.

      – Я в твоих чувствах смысла не вижу. Ты же нам обоим, считай, головы на плаху положил.

      – Когда все свершится, Гонзаге придется с этим смириться. Год, от силы два, – и я вернусь в Венецию.

      Махмуд покачал головой.

      – К твоей изобретательности еще бы толику ума. Как ты исхитрялся обманывать Гонзагу так долго, я не знаю, но ты даже не помышляй о том, что он когда-либо простит тебя после того, как узнает, что ты наделал. И мне не простит. Он же вспоен змеиным ядом вместо молока.

      – После того, как мы обвенчаемся, что он сможет поделать-то?

      – Много чего. Кто-нибудь еще знает об этом?

      Аббас покачал головой.

      – Хорошо.

      Удар был столь неожиданно внезапен, что Аббас на ногах не устоял, а просто вдруг оказался на полу со сводчатым потолком перед глазами. В ушах гудело, во рту был вкус крови.

      Махмуд поднял его как перышко одной рукой и припер к стене.

      – А теперь слушай меня. Я тебя люблю и не позволю разрушить твою собственную жизнь – и мою заодно – по порыву юношеской похоти. Купи себе любовницу, а Джулию Гонзагу оставь в покое. Понял?

      Аббас опустил голову отцу на плечо и дождался прояснения чувств. Тут он почувствовал, что хватка отцовских пальцев ослабла. Как только это случилась, он вырвался и, пошатываясь, ринулся прочь.

      – Прощай, отец, – сказал он, вываливаясь за дверь.