.

Чтение книги онлайн.

      Вновь пахнет май асфальтом и сиренью,

      но ты меня природой не трави.

      На двух крылах свободы и смиренья

      летает всё, что истинно в любви.

      А жизнь земна, не всё в ней мир под сенью,

      и не всегда блаженства пить фиал.

      Я с двух ковшей, свободы и смиренья,

      и руки мыл, и жажду утолял.

      И дай мне Бог, когда без слуха, зренья

      уже всерьез молиться я начну,

      из двух молитв, свободы и смиренья,

      сложить одну.

      В бухте Юг ветер южный

      и волны толчея.

      Ты всегда была мужней,

      а смеялась – ничья.

      Это я третий лишний,

      да чего уж о том.

      Вертолёт цвета вишни

      месит воздух винтом.

      Что-то крайнюю фразу

      я сказать не могу.

      Две аварии сразу

      на одном берегу.

      Нам проститься бы надо

      без терзанья судьбы.

      Солнце красит помадой

      кромку Обской губы.

      Это всё остаётся

      неразрывно с тобой:

      полуночное солнце,

      неумолчный прибой.

      Писк приборов за дверью,

      хмурый лешего взгляд.

      Хоть вокруг всех деревьев

      лишь цевьё да приклад.

      Треплет ягодный ветер

      храм мошки на крови.

      Если дело не в лете,

      то, наверно, в любви.

      В оторочке песцовой

      тонких рук полукруг.

      Я тобой окольцован,

      улетаю на юг.

      Как всё ещё летящий образ

      уже давно потухших звезд

      ты вся была хрупкий отблеск

      своих былых надежд и грёз.

      А я был полон пустозвонства,

      когда споткнулся на лету.

      как луч, отпрыгнувший от солнца,

      и угодивший в пустоту.

      Но друг от друга нам затеплить

      свою звезду ещё был шанс,

      и звезды космоса ослепли

      от светлоты объявшей нас.

      Я не верю в пришельцев,

      и они в меня тоже не верят.

      В том беды никакой,

      и совсем небольшая потеря.

      Мы, встречаясь раз в год,

      не глядим друг на друга: «А кто ты?»

      Мы спокойно идём —

      выпить где-нибудь после работы.

      Мы заходим в кафе

      и находим незанятый столик.

      Он военный юрист,

      а она – кулинарный историк.

      Я давно не вдаюсь

      в объяснение фактов и сплетен.

      Мне давно всё равно,

      кто из нас будет инопланетен.

      Я на них и на нас

      не делю две земных полусферы,

      только жалко всех тех,

      кто родился в конце нашей эры.

      (Где скривилось пространство,

      ось времён ничего не спрямила:

      основание Рима

      древней сотворения мира).

      Мне их трудно понять,

      хоть они рассуждают иначе.

      Как ни странно, для них

      этот мир тоже многое значит.

      Он пойдёт покурить

      и уйдёт через внутренний дворик.

      Он юрист,

      он и дома досмотрит, как плачет историк.

      Не шуршится листопаду среди сосен,

      всякий звук – как залпы Флёрова под Оршей.

      Слишком тихо, слишком сонно, слишком осень.

      Начитаться бы стихов сейчас побольше.

      Слишком листья, чтобы прятать их по книжкам,

      в каждой луже, впрочем, стынет по сугробу.

      Что-то слишком в этой жизни стало «слишком»,

      но пока не чересчур, СКАЧАТЬ