Сталин жил в нашей квартире. Как травмы наших предков мешают нам жить и что с этим делать. Татьяна Литвинова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ хорошо это чувствует – и тоже молчит. На самом деле желательно, хотя это и очень трудно для мамы, объяснить, что, к сожалению, папа был серьезно болен (ведь наркомания – болезнь) и что это действительно очень печально. Так мальчик получил бы разрешение горевать о потерянном отце, понимая, что это нормально, и принимая свои чувства. На таком фоне предупреждение об опасности наркотиков и вообще обсуждение темы наркотиков не вызывали бы у ребенка такого отторжения. Он был бы лучше понят и принят мамой со своими чувствами и вместе с тем лучше защищен в случае встречи с «плохой компанией».

      Как уже упоминалось, члены семьи, от которых скрывают тайну, участвуют в ее сокрытии по бессознательному молчаливому «сговору». Часто такими хранителями тайны являются дети. Прежде всего, ребенок не спрашивает о том, о чем спрашивать не надо. Всем психологам, работающим с детьми и их родителями, знакомы такие ситуации. Знает ли ребенок, кто его отец? Мать задумывается, а потом говорит: «Да он никогда не спрашивает. Наверное, ему не интересно». Между тем ребенок давно приучился не интересоваться, потому что замечал тревогу (или даже боль) матери, когда эта тема затрагивалась. Чувства матери могли заставлять ее реагировать агрессивно, замыкаться в себе или переводить разговор на другую тему. Так она бережет от обсуждения трудной темы не только своего ребенка, но и себя. Ситуации бывают разные. Отец в реабилитационном центре? – Для сына важно понимать, что он болен и находится на лечении. Умер? – Ребенку нужно это знать. Дело не только в том, что он имеет право переживать о потере отца, но и в том, что для его общего психологического благополучия (сейчас и в будущем) важно признать утрату и погоревать о ней. Это значит проделать и завершить работу горя, «поставить точку» и жить дальше, сохранив память о папе, сделав выводы из того, что произошло. Отец пропал без вести? – Ребенок должен знать об этом. Ситуация, когда нет определенности, когда домашние не понимают, можно ли ждать возвращения человека или нужно оплакивать потерю, очень трудна. Но важно, чтобы ребенок в своем трудном положении не был один, чтобы он знал: об этой ситуации потери и неопределенности можно говорить с мамой. Однако мама и сын по молчаливому сговору тему не затрагивают…

      В семьях потомков репрессированных подобные молчаливые сговоры вокруг невыносимой тайны – не редкость, даже скорее правило, чем исключение, и сговор возникает в целом по одному и тому же образцу. Среди выросших в таких семьях мало тех, кто имеет о произошедшем достаточно ясное представление. Кто-то получил информацию в общих чертах, урывками (на дальнейшее развитие темы – молчаливый запрет), кто-то совсем не знает о том, что в роду были репрессированные. А кто-то лишь смутно представляет, что такое репрессии. «В моем роду репрессированных не было, только раскулаченные», – расхожая фраза. Многие как будто вообще ничего не знают о своих предках. В прошлом семьи, о предках которой не известно ничего, наверняка есть скрываемые болезненные темы.

      Тема СКАЧАТЬ