На этой фотографии он был чем-то похож на Пьеро.
Я не знаю, как описать бурю эмоций, которая охватила меня при виде этих фотографий. Я забыла о том, что сижу в аэропорту, забыла о Гае, забыла даже о Яне, перебирая фотографии и вглядываясь в черты лица своего бывшего преподавателя, который когда-то признался мне в любви.
Что Влад думает обо мне сейчас?
Ненавидит, разлюбил, позабыл?
Вариантов очень много.
Он мог подумать, что помимо Эли в тот вечер бала-маскарада в Согинее маньяк напал еще и на меня и что я мертва.
Или что это я маньячка – убила Эльвиру и скрылась.
Дико звучит, но чего только не бывает.
Хотя, скорее всего, Влад решил, что я сбежала вместе с Гаем. Наплевала на него, на его чувства, даже смс не написала напоследок.
Я должна его увидеть!
Должна поговорить с ним, все объяснить. Я ведь теперь так перед Владом виновата – вовек не искупишь свою вину.
Он открылся мне, а я дала надежду, а потом просто исчезла.
Да он меня тварью последней наверняка считает.
А, может, и не думает уже обо мне?
– Ева, – тихо позвал Гай. – Почему ты плачешь?
Действительно, плачу.
И не могу остановиться. И вправду, почему?
– Что произошло, когда полиция увела меня из твоего номера? – спросил Гай и добавил, сделав паузу. – Ты была на Модиано?
Я кивнула и зарыдала еще сильнее.
Что-то произошло со мной, мой обычный рационализм впервые валялся в полной отключке, позволив эмоциям одержать полный верх.
Все навалилось одновременно: одинокие пустые дни бездумного бегства, комнатушка, заставленная камерами, в которой меня собирались изнасиловать, кровь на белых тогах греческих богов-актеров и то, как я умирала на солнцепёке от запаха тухлой рыбы и страха, что увижу безумные глаза Яна совсем близко…
И новость о том, что Влад жив, которая потрясла даже больше всего остального, пробудив какие-то неясные мысли, чувства и образы.
Гай привлёк меня к себе, а я не нашла сил отстраниться.
Если быть совсем уж честной, мне не хотелось этого.
Он был живой, сильный, настоящий, от него пахло каким-то свежим пряным цитрусово-древесным запахом, совсем чуть-чуть, но этого хватило, чтобы растаять, уткнуться в его плечо.
– Дурочка ты, Ева, – Гай положил ладонь на мою макушку. – Безрассудная, самонадеянная, упрямая дурочка. Моя.
Мягкость его тона никак не вязалась с жесткими словами, которые он произнёс. Они должны были прозвучать снисходительно, а прозвучали нежно.
– Ты один умный, – сказала я, отстраняясь.
Что это со мной?
Дурацкая слабость!
Пусть СКАЧАТЬ