– Марк, – Миша улыбается и подхватывает сына на руки, – нет, конечно, – мягко смеется, гораздо быстрее начиная контролировать ситуацию, в отличие от меня. – У мамы полочки в шкафу сломались. Все упало, видишь, какой бардак?
Марк кивает, рассматривая валяющиеся на полу вещи.
Всхлипываю и отворачиваюсь, зажимая рот ладонью. Быстро-быстро растираю щеки, чтобы стереть слезы и хоть немного прийти в себя. Натянуть улыбку. Кривую, неестественную…
– Мама…
– Что, мой хороший? – поворачиваюсь и подхожу к сыну, который сидит на руках у своего отца.
– Ты плачешь?
– Нет, ты чего? Нет, конечно.
– Мы с папой все починим, да, пап? – смотрит на Мишу, и тот кивает. – Не плачь.
– Не плачу, – сглатываю ком и глажу сына по голове.
Какой же он хороший. Сердце разрывается просто.
Что мы творим? Что я творю?
Нужно было молчать, как и раньше. Просто молчать и не устраивать истерик. Кому лучше от этих скандалов? Только сын страдает.
Мои внутренние противоречия убивают остатки адекватности. Я же себя изнутри жру. Ненавижу себя за то, что, о боже, тело предало.
Отпуск. Океан. Мы втроем. Как семья. Как настоящая семья.
Вторая ночь. Мы уложили Марка спать. Сидели с ним вдвоем, сказки рассказывали, сын таким счастливым был. А потом темный коридор виллы, свет луны из окна, шум воды, и все как во сне. Будто не по-настоящему. Поцелуи, объятия. Эмоции зашкаливали.
Я сама себя не узнавала. Почему отзывалась на ласки, на поцелуи? Почему не противилась?
Мне нравилось. Я с ума сходила, чувствуя над собой Мишино крепкое тело и прохладные простыни под спиной. Он меня любил. Именно любил. Нежно, страстно, без остатка.
Утром мы это не обсуждали. Совсем. Во вторую ночь все повторилось. Буря, коктейль страсти и молчание наутро. Все семнадцать дней мы сходили с ума ночью и делали вид, что ничего не произошло, днем…
Когда вернулись домой, Миша переключился на работу, нет, он пытался поговорить, но я избегала даже мысли о том, что происходило на Мальдивах.
Себя боялась. Это страшно признать. Страшно думать, что семь лет могли быть другими. Больно. Ужасно.
Я не могла. А потом увидела у него в телефоне сообщение от той самой Ирины. Она спрашивала, когда он заедет в гости, к посланию прилагалось фото в сексуальном белье.
Прошло всего три дня после отпуска. Три дня после тех самых ночей!
Я оказалась права. Нет никакого смысла. Нет никакого тепла. Ничего нет. Только ненависть и боль.
– Давай колечки соберем, мам. – Марк начинает болтать ногами, и Миша ставит его на пол. – Давай? – подбирает мой браслет и кладет обратно на выдвинутую полку, привстав на носочки.
– Давай, – тру щеки и присаживаюсь рядом.
Спиной чувствую Мишин взгляд, и единственное, чего хочу, чтобы он ушел. Пусть он уйдет.
– Это в коробочку, да? – сын аккуратно кладет колье, наполовину СКАЧАТЬ