Район, где я поселился – элитный, так называемая «зона А». Жилье здесь стоит как домик в Калифорнии, а школы считаются престижными: английская, французская, математическая. Оттуда без проблем поступают в столичные вузы. Только наша была без профиля, сюда стекались те, кто нигде не тянул, но и она считалась приличной, так как находилась в зоне «а». Чтобы пристроить чадо в школу элитного района, существовала негласная такса – 5 тысяч рублей. Если ребенок из другого района – 10. Конечно, суммы приписывались к нуждам школы: ремонт, праздники и еще раз ремонт. В школах и впрямь были облуплены стены, лежал драный линолеум. Но куда растворялись собранные деньги – непонятно. Стены к новому учебному году красились дешевой краской, линолеум и вовсе не трогали. Если учесть, что детей из других районов города только в нашей школе училось процентов 60, то протекающую крышу, на которую вечно ссылался Ильич, давно можно было заменить на золотые купола.
Правда, Ильич – мужик приличный. Взятки брал, но не зарывался. Сам слышал случайно, как он говорил родителю в своем кабинете: «500 рублей дашь – возьму. Пять тысяч дашь – с удовольствием возьму.» Шеф отрывался на учителях: мизерные зарплаты и фокусы с летними увольнениями. Из-за текучки школа была самая слабая и единственная, которая не называлась гордо гимназией. Впрочем, Ильич и сам не шиковал: «Аудюха» 87 года и двухкомнатная хрущевка – это все, что он рисковал показать общественному взору. Может, на него отрезвляюще подействовал пример его предшественницы. Та, тоже ссылаясь на текущую крышу, взимала мзду, но таксу держала твердую – 10 тысяч. Ездила на «мерсе», купила своим детям квартиры, выглядела как леди и часто посещала курорты. Но с учителями делилась, отпуска оплачивала. Брала она много и часто, но красиво и аккуратно – просто протягивала талончик с неким расчетным счетом. Налом не баловалась. В школе до сих пор добрым словом вспоминают и ее, и ее методы. Закосила ее не прокуратура, не ОБЭП, и не налоговая, а целебная, дорогая радоновая ванна. После курорта резкое, неожиданное обострение невесть откуда взявшейся лейкемии и – вся школа рыдала на ее похоронах. Хорошая была женщина, у всех нашлось доброе слово. Но протекающая крыша до сих пор красивый повод для поборов.
А я – идеальный работник. Денег не требую, только жилье и доступ к машине, которую Ильич отвратительно водит.
– Зайди! – крикнул в окно Ильич. Он сидел один в кабинете, с несчастным лицом. Ильич – человек без «особых» примет. Средний вес, рост, возраст, а лицо с третьего раза не запомнишь.
– Как ты мог так опозориться?
– Я ж не знал. Думал, новенький.
– ....ть.– шеф был самозабвенный матершинник.
– Я СКАЧАТЬ