Тьма в конце тоннеля (сборник). Юрий Нагибин

Чтение книги онлайн.

      Невольно я еще раз взглянул на женщин, но эти молчаливые, бесстыдные, с грубыми, обветренными и распаренными лицами купальщицы как-то уж очень не походили на виденную мной днем веселую, пеструю стайку. К тому же одежда на тех, кто успел ее натянуть, была скверная, грубая, рваная: бумазейное белье, бумажные чулки, ватники, сапоги, валенки.

      – Нет, – сказал отец, – сегодняшняя партия уже прошла санобработку. Это – старички.

      – Что значит «старички»?

      – Ну, давно прибывшие.

      – То-то я вижу… Те, что сегодня приехали, совсем иные, – сказал я. – Настоящий цветник.

      – Эти выглядели не хуже, – грустно сказал отец. – Их помещают с уголовниками, через месяц ни одну не узнать. Раздетые, разутые, замученные, опустившиеся…

      Уголовники насилуют их, проигрывают друг другу в карты. Потом тяжелейшие земляные работы… Сохраняются более или менее лишь те, с кем живет лагерное начальство.

      Пока мы разговаривали, наш избавитель притащил откуда-то деревянный лежак, похожий на пляжный топчан, только вдвое шире, затем набитый соломой матрац, фанерный столик, такой же, как в нашем первом пристанище, две табуретки.

      – Подозрительная любезность, – заметил отец.

      – А кто он такой?

      – Тоже большая сволочь, – задумчиво сказал отец, – но в другом роде, чем Лазуткин. Сидит за вооруженный грабеж. У него скоро кончается срок, и сейчас он за примерное поведение назначен младшим надзирателем. Это часто практикуется, но лишь в отношении уголовников.

      Надзиратель-уголовник притащил большую лампу-молнию, поставил ее на стол и радушно пригласил нас присаживаться.

      Тем временем последняя указница, обмотав голову платком, покинула предбанник. Я полагал, что теперь мы останемся одни. Но не тут-то было. Наш благодетель, сняв шапку с темных кудрей, мятежно рассыпавшихся вокруг его смуглого, резко очерченного лица, расстегнул полушубок и подсел к столу.

      – Как поживает наша белокаменная? – спросил он меня светским тоном.

      Дальше произошло то, о чем я до сих пор стыжусь вспоминать. То рабье, что пробудилось во мне, когда отец обрезал часового, завладело мной безраздельно. Дело тут было не в благодарности. Этот человек, соединявший в себе престиж начальства с обаянием бандитизма, покорил, подавил, смял меня. Отца больше не существовало. Бессильный держаться на вершинах нашей светской беседы, он словно провалился в далекое, захолустное прошлое. Этот бандит-надзиратель оказывал свои любезности не из грубой корысти. Он знал, что я писатель, и потому, считая меня человеком своего круга, хотел отдохнуть в разговоре о разных тонкостях, которых давно был лишен.

      – Что новенького у Лёни? – спрашивал он. – Как Одесса-мама?

      Я никогда не бывал на концертах Леонида Утесова, но память у меня, как липкая бумага.

      – Он выступает сейчас в ЦДК, в новом здании. Зал огромный, а голос у старика, сами знаете. СКАЧАТЬ