– Какой ещё сюрприз?! Ну?! Говори, всё равно уже сюрприз не удался. Давай, признавайся.
– Да блин…
– Что?! – глаза у мамы становятся огромными, как блюдца. – Что ты сказал?!
– Блин… – пожимаю я недоумённо плечами, мол что такого.
– Какой ещё блин?! Ты совсем уже, матери такое выдать?! Ты что, действительно с хулиганами связался?
– Мам, да это присказка такая, ничего ведь страшного, чего плохого в слове блин? А хулиганы не так говорят, ты уж мне поверь. Просто слово-паразит.
– Вот именно, что паразит! Это эвфемизм, замена бранного слова, несущая смысл того самого… матерка. Ты говоришь, «блин», а подразумеваешь… э-э-э…
– Оладью, – вывожу я её из ступора.
– Чего? – не понимает она.
– Ну, оладушку, чё?
– В общем, чтобы никакой выпечки в речи, понял? Давай, объясняй зачем деньги утащил.
– Да, б… ой, хотел духи тебе купить на день рождения. Французские.
– Какие ещё духи?!
– «Климá» – пожимаю я плечами.
– Зачем?! – изумляется она. – Они целое состояние стоят, гораздо больше, чем десять рублей!
– Сорок, – соглашаюсь я. – Я скопил почти всю сумму.
– То есть как это ты скопил?!
– Ну экономил на карманных, подрабатывал там.
– Где ты подрабатывал?
– Мам, ну, что за допрос. Не крал же я их, и у тебя только на день одолжил, но из-за этих… нехороших редисок… овощи можно употреблять в речи? В общем из-за них всё сорвалось.
Мама хмурится, просвечивая меня рентгеном прищуренных глаз:
– Во-первых, до дня рождения ещё почти месяц, а во-вторых, с чего это такая дикая идея?
– Мам, – вздыхаю я, – ну ты же молодая, красивая женщина. Тебе надо свою личную жизнь устраивать, а ты всю её на меня гробишь, лучшие годы, можно сказать.
У неё дар речи пропадает. Она долго смотрит на меня вновь повлажневшими глазами, а потом встаёт и прижимает мою голову к своей груди. Вернее к животу. Ох, не нужно этих нежностей, очень прошу, не нужно…
– Как ты быстро повзрослел, – шепчет она, – а я даже и не заметила…
– Ай, – вскрикиваю я, – Мам, у меня голова того… не кантовать, ладно? Не забыла?
– Да-да, прости, – разжимает она свои объятия. – Не убирай ничего, я сама потом помою.
Она выходит из кухни и идёт в спальню, а я плетусь за ней. Спальня мной ещё не исследована. Похоже, отец действительно уже давно не с нами и я попал в самую точку. В спальне стоит старинный полированный шифоньер, мамина кровать, а в углу за дверью мой письменный стол.
Всё, как в моём детстве, только жили мы в такой же хрущёвке втроём, так что здесь у меня явный апгрейд в сторону роскоши.
– Мам, я пойду с Раджем погуляю, – говорю я.
– С кем?
– Ну, СКАЧАТЬ