Я начал носить штуковину вместо амулета – пусть все видят, какая у меня есть! Она вызвала нешуточный интерес и зависть у пацанов. Чуть не каждый просил: «Дай посмотреть», а кто посмелее, так «дай поносить». Но я никому не давал. Ещё потеряют!
Но время шло, моё любопытство не угасало, и я задался целью непременно раскрутить её. Взял молоток и отправился во двор. Постучу легонько, чтобы не испортить, она и раскрутится. Нашёл во дворе большую железяку и стукнул…
Раздался взрыв. Молоток взлетел вверх, чуть не задев моё ухо. Я замер, как вкопанный, не понимая, что случилось. Огляделся. По ноге и руке стекали багровые дорожки. Я прижал рану и заметил, что вторая рука тоже кровоточит.
Исчезновение своей игрушки заметил не сразу. Хорошо, что мама на работе, а братья и сестра ушли на огород!
Произошедшее удалось скрыть от мамы – иначе, не поздоровилось бы! Через неделю мои ранки зажили. Но с тех пор, когда я ощупываю повреждённые места, ощущаю в них что-то твёрдое. И так – всю жизнь. Как же мне забыть войну? Она – в моём теле.
Понаехали!
Это случилось после войны. Мне было лет восемь, когда голод и крайняя нужда заставили нашу семью переехать в совхоз где-то под Белореченском. Нас поселили в бараке. Из него я почти месяц не выходил: морозы, а зимней одежды не было и в помине.
Но вот потеплело, и я впервые вышел погулять. Недалеко увидел ребят. Предстояло очередное знакомство. А оно всегда начиналось с драк. Я медленно подходил. Мальчишки прекратили игру. «Ты откуда взялся?» – спросил один. «Вакуированый», – ответил другой.
– Тебе чо надо? Проваливай, пока цел. Чего пришёл?
– Играть, конечно.
В таком разговоре мне уже не раз приходилось участвовать. Я стоял и ожидал дальнейших событий. Драться не хотелось, уходить тоже. Неожиданно один из мальчишек бросил в меня битый кирпич. Я взвыл от боли и обиды. Нога, ниже колена, была глубоко разрублена. Рана начала наполняться красными каплями.
Все кинулись врассыпную. Я держал на прицеле своего обидчика. Мигом догнал его и начал избивать. Остальные подскочили, навалились сверху и колотили меня. Но я не обращал внимания. Обидчик получил своё, и с рёвом побежал домой. Послышались крик, шум, ругань женщин.
Я тоже поковылял домой. Больше всего боялся встречи с мамой. Она всегда меня ругала, когда я был прав, и когда виноват. Огородами-огородами, пробрался к нашему бараку, и влез на чердак. «Пересижу, – надеялся я, – покуда всё успокоится. Может, и мама остынет. Глядишь, всё и пройдёт стороной». Долго СКАЧАТЬ