Да ведь это меня хоронят, осенило Терезу. В мешке – ее тело. Гьюл приволок охапку красных цветов, водрузил на зарытую могилу. Ортнер украдкой смахнул слезу. Тереза растаяла. Ладно, пускай лопают ее варенье и консервы да поминают. Эх, они же не знают, что такое поминки. Ну, значит, так сожрут. И еще раз добром ее вспомнят.
Рикер принес большие казенные замки, повесил на ворота, главный вход и подвал. Всё, теперь это чужой дом. Обидно, но следовало ожидать.
Сумки исчезли в машине, а за ними и вся компания. Микроавтобус с трудом развернулся на узком проселке и покатил прочь. Тереза вышла из-за кустов. Прислонилась лбом к холодным прутьям кованой ограды, прощаясь с домом. Последние дни она только и делала, что прощалась. С мужем, с дочерью, с самой собой, со всей прежней жизнью…
Некогда плакать
Это произошло не по ее вине – единственное, чем остается утешаться. Не оттого, что она кричала на мужа или грубила ему – она так давно уже не поступала, оберегая его нервы. Спорила, конечно, но мягко, не обижая, и старалась повернуть все так, будто он сам изменил свое мнение. И не делала ничего, что могло бы его расстроить – по крайней мере, в последнюю декаду. Не было решительно никакого повода. Просто сердце заболело в очередной раз, это теперь случалось регулярно. Но приступ был долгим и сильным, не помогали ни травы, ни покой, и Тереза испугалась.
– Я вызову врача, – сказала она.
– Не надо, – прохрипел он. – Пройдет. – И потерял сознание.
Гори все синим пламенем! Неважно, что скажет медкомиссия. Пусть Рино не будет ее мужем, но зато живым. А она как-нибудь выкрутится. Где наша не пропадала! Она велела Аннет собирать вещи и набрала номер больницы.
Она надеялась, что врачи помогут. Тиквийцы дорожат жизнями своих граждан, тиквийская медицина – на высоком уровне. Но чтобы воспользоваться ее услугами, надо хоть иногда обращаться к врачам, пока не стало поздно.
– Почему вы так поздно спохватились? – первое, что спросил доктор, изучив анализы. – Почему не обратились раньше, когда еще можно было… – И осекся.
Полдюжины инфарктов, перенесенных на ногах. Сердце – в лоскуты. Помочь может только полная пересадка, но на подбор и доставку биоматериала требуется время, которого у пациента нет.
Разумеется, врачи сделали все, что могли. Им даже удалось привести Ильтена в сознание – ненадолго, на несколько минут. Тереза вцепилась в его руку, глядя в бледное лицо и не обращая внимания на суетящихся медиков:
– Рино, только не умирай!
– Сам не хочу, – выдавил он.
– Дождись операции. Что бы ни было дальше, пускай без меня, но живи!
– Зачем мне жить без тебя? – Кривая улыбка, одним уголком губ. – Без тебя жизнь потеряет всякий смысл.
– Ты дурак, – всхлипнула она, не удержавшись. – Дуб-дерево!
СКАЧАТЬ