Они зачаровывали еду. И даже простая вода, налитая их рукой, могла стать отравой.
Многие века кулинарные ведьмы охотились за детьми, пили кровь красавиц, чтобы приумножить и сохранить свою красоту и вырывали сердца мужчин, принося их в жертву в своих страшных ритуалах.
Коли яд готовила кулинарная ведьма, его почти невозможно было обнаружить. Даже если сотня человек отведает отравленную пищу, жертвой станет лишь тот, кому она предназначалась. Эти кулинарные стервы были хуже всех.
Хэвейд пытался понять, где Нейде мог ее найти. И чем мог ее разозлить. Потому что эта девица совершенно точно пришла мстить.
Прилипшие к длинному подолу ее платья сырые листья, покрытые едва заметной корочкой инея, распространяли вокруг себя запах тлена и гниения. Обычный человек не мог бы это почувствовать. Но Хэвейд и не совсем человек.
Красота ведьмы не могла его обмануть – это он повторил про себя уже больше сотни раз. Ее полосатые бело-розовые чулки, показывающиеся, когда ветер задирал юбку платья, могли очаровать какого-нибудь глупого юнца, но не его. Это Хэвейд тоже не забывал себе твердить.
Правда, когда заколдованная ею зефиринка превратилась в ярко-фиолетовую жабу, он забыл обо всех предостережениях. Интересно, это будет слишком подло, если он украдет откормленную квакушку у Дейре?
Хэвейд понял, что не испытывает ни капли стыда за свои мысли и уже всерьез обдумывает, как ночью потихоньку стащить у сына кузины жабу.
Наверное впервые в жизни Хэвейд испытывал ненависть к своему вынужденному притворству. Впервые в жизни ему хотелось стать не тем, кем он был. Впервые он жежал, чтобы на него смотрели без жалости и отвращения.
Он никогда не завидовал Нейде. Ни разу ему не хотелось поменяться с братом местами.
До сегодняшнего вечера.
Ведьма буквально открытым текстом сказала, что была любовницей его брата. И в этот момент Хэвейд ощутил зависть. Чем его трусливый, жадный до денег и власти братец заслужил привязанность этой женщины? Что в нем было такого, что она, наплевав на запреты, закон и опасность, явилась сюда?
В тот самый миг, когда она произнесла глупое детское заклинание, Хэвейд понял, что она разбудила всю мощь древней крови, что таилась в нем. Он был готов встать, подойти к ней и потребовать у нее то, что должно было принадлежать ему.
Беда в том, что Хэвейд и сам не знал, что это.
Он несколько раз принюхивался к воздуху, пытаясь определить развеянное по нему заклинание. Но она не применяла никаких чар. Неужели, все дело было только в ней?
Он не мог в это поверить. Она точно его околдовала. Но чутье фейри, доставшееся ему с магией древней крови, говорило об обратном. Лишь тонкий аромат зелий, напитавших ее выпечку, разивался хмельным вином по воздуху.
От предков его матери – коварных и жестоких СКАЧАТЬ