– Выше, Клаус! Выше!
Ноги отрываются от земли, и та все больше удаляется. Он пари́т, как настоящий самолет. Среди пушистых облаков, среди ясного неба, пока Тоби, сидя на его плечах и заливаясь смехом, просит взлетать его выше и выше, выше и выше…
Заиграла музыка. Ее рождал каждый камушек в округе, ею пропитались синее небо и бесконечное море, бушевавшее внизу. Он тут же узнал эту мелодию, перерастающую в тоскливое завывание. Она медленно проникает в его нутро медленно и распространяется все глубже и шире, как случайно упавшая капля чернил в чистой воде. Музыка приближается к апогею, чернила заполняют весь океан! Оркестр воет, кричит от безумия.
Клаус спотыкается, и младший брат падает, больно ударившись коленкой. Мальчишка плачет, но он не слышит его крика, потому что музыка оглушает.
Ему хочется плакать, господи, как же ему хочется зареветь прямо здесь и сейчас!
И вот он проснулся. От осознания того, что все это было лишь сном, сердце бьется так, будто еще находилось там, в этих чудесных грезах. В месте, где он свободен и снова летает. В месте, где он увидел своего маленького братика Тоби.
Но теперь он снова здесь, в затхлом подвале, у черта на рогах. Старик наклонился над ним, замечает одинокую слезу, которую Клаус тут же пытается вытереть (он не покажет ему свою слабость, не покажет!), но проклятые руки по-прежнему связаны. Как же это бесит! Он хочет освободиться, хочет просто выпрямить руки, положить их на штурвал и улететь отсюда как можно дальше!
Неожиданно для Клауса старик понимающе кивает, поджав губы.
– Ко мне тоже они приходят во снах, – сказал он на своем непонятном языке. – Извини, что разбудил.
От русского веяло морозной прохладой: румяные щеки, влажная борода, стало быть, он пришел только что. Когда тот зачерпывал кружку воды, Клаус посмотрел на полку с банками – луч света едва коснулся последней, шестой банки в ряду, и так третий день кряду. Получается, что он уходит и возвращается почти всегда в одно и то же время.
Старик, приподняв повязку, осмотрел раненую ногу.
– Ну что, Ганс. Все вроде бы зер гуд, нога выглядит лучше. Но до полного выздоровления тебе еще далеко.
Родное «зер гуд», пускай и с ужасным акцентом, заставило спокойно выдохнуть.
– Ладно, пойду приготовлю пожрать, – последнее слово он выговорил отчетливее, чтобы Клаус смог его разобрать. Уж это слово он запомнит на всю жизнь (как же он надеялся, что она не закончится в этом подвале). – Ты представляешь, куница чуть ли не сама в кулёмки прыгает! Почти каждый день хотя бы по одной тушке удается взять. А на днях Борька учуял одного свежего! Ушел в завал, гад, пришлось выкуривать, а это дело, знаешь ли, трудное, сначала надо… Хотя чего я тут снова распинаюсь, ты же ни хера по-русски…
Когда старик закончил бормотать и начал подниматься по лестнице, Клаус окликнул его и сказал слово, выученное им на днях:
– Спасибо.
Дед остановился, спустился на ступеньку вниз и обернулся в сторону пленника.
– Спасибо, – СКАЧАТЬ