Без восторгов и проклятий. Субъективные заметки по истории России. Аркадий Любарев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ многие ли думали тогда о «двух поколениях, которым придется лечь». Из чтения различной литературы (тут можно, в частности, вспомнить роман Тургенева «Новь») у меня создалось впечатление, что большинство народников верили в скорую, даже очень скорую революцию. И в романе Юрия Трифонова, мне кажется, самое лучшее – это название. «Нетерпение» – это, видимо, то чувство, которое было главным двигателем революционеров 1870-х.

      А революция произошла не на следующий день, а лишь через 24 года после взрыва на Екатерининском канале (и через 33 года с того момента, когда Петр Кропоткин решил посвятить себя революционной деятельности). И закончилась поражением. Новая революция произошла еще 12 лет спустя…

      В те годы моей молодости, когда я читал книгу Юрия Трифонова, я все оценивал иначе. Да, прошло 36 лет, но, как сказал по другому, хотя и близкому поводу вождь Октября, «их дело не пропало». Революция все же произошла, и они ее приближали.

      Теперь мы видим, что это был лишь очередной виток «из крови – по грязи – во тьму».

      Это, конечно, отдельная большая тема – отношение бывших народников к большевистскому режиму. Николай Чайковский был одним из руководителей белого движения. Марк Натансон, будучи одним из лидеров левых эсеров, первоначально поддерживал большевиков, но вскоре в них разочаровался (но он умер в 1919-м). Петр Кропоткин и оставшиеся в живых народовольцы были обласканы советской властью, но сами они относились к ней скорее сдержанно. Впрочем, Кропоткин умер уже в 1921-м. Дольше прожили три народовольца – Михаил Фроленко (до 1938-го), Вера Фигнер (до 1942-го) и Николай Морозов (до 1946-го). Из них только Фроленко в конце концов вступил в ВКП (б), в 1936-м, уже в 88-летнем возрасте. Пишут, что они пытались вступаться за репрессированных. Они писали воспоминания, но что они на самом деле думали о большевистском режиме, мы, вероятно, не узнаем. Да и возраст был уже немалый для ясного мышления.

      Можно, попытаться представить, что подумали бы революционеры 1860-х – 1870-х, попади они молодыми в советскую систему. Но это уже будет жанр фантастики. Впрочем, помнится, у Юрий Полякова в «Апофегее» приводилось содержание некоего фантастического романа, где революционер попадает в эпоху застоя и понимает, что боролся не за то.

      Но я вернусь к Петру Кропоткину. Он мог стать великим ученым, уже в 30 лет он был вполне состоявшимся исследователем-географом и наверняка пошел бы гораздо дальше. Но он сознательно отказался от научной карьеры. Вот что он писал тридцать лет спустя:

      «Наука – великое дело. Я знал радости, доставляемые ею, и ценил их, быть может, даже больше, чем многие мои собратья. И теперь, когда я всматривался в холмы и озера Финляндии, у меня зарождались новые, величественные обобщения… Мне хотелось разработать теорию о ледниковом периоде, которая могла бы дать ключ для понимания современного распространения флоры и фауны, и открыть новые горизонты для геологии СКАЧАТЬ