Но давление она успела ей померить ещё раз, прежде чем Маргарита Львовна всё-таки задала вопрос:
– Почему ты так испугалась, когда вошла на кухню?
Юля улыбнулась, почувствовав, что эта улыбка вышла очень глупой и неловкой.
– Даже стыдно говорить, – начала она издалека. – Я боюсь молотков.
Маргарита Львовна удивлённо улыбнулась – как-то по-доброму, без насмешки.
– Ну, кто-то боится пауков, кто-то – высоты. А я боюсь… Молотков.
Это слово отдавалось у неё внутри холодным скрежетом. Молоток… Молоток! Настолько она ощутила всё неприятие этого инструмента, что содрогнулась.
– Почему? Почему ты их боишься?
– Когда я была маленькая, на меня накинулся соседский ребёнок. С молотком.
Она замолчала, а в её памяти резким, ярким пятном всплыло событие многолетней давности: кровь, гогот, молоток. И яркое солнышко, слепящее глаза.
– Я т-тоже б-боюсь, – сообщил Степан, появившийся в проёме комнаты. Он сделал это настолько бесшумно, что Юля испуганно заёрзала.
– Молотков?! – она сама изумилась уровню надежды, колыхнувшейся у неё внутри.
Он нервно улыбнулся – если это так можно назвать. Уголки его рта как-то задёргались, но глаза остались неподвижными.
– Н-н-нет. Г-г-г-глуб-б-б-боких в-в-в-водоём-м-ов…
Он тяжело выдохнул – далось это признание ему очень трудно.
– Каждому – своё, – отозвалась Юля Викторовна, прерывая неловкое молчание и уютный стук часов.
– Это надпись была написана на воротах концлагеря, – напомнила Маргарита Львовна, и Юле стало совсем уж не по себе… Она поспешила домой, надеясь, что Саша ещё никуда не ушёл гулять, и с ним всё по-прежнему в порядке.
И действительно: Саша был ещё дома, но смотрел как-то укоризненно и мрачно, будто знавал какую-то страшно тайну. Ходил из комнаты в комнату, сжимая телефон.
– Всё нормально? – спросила Юля, когда она готовила ужин на скорую руку.
– Да.
– Завтра я иду в школу твою.
Саша вздохнул, но спорить не стал. Если её уж его мать что-то решила, то её не переубедить. И эта черта его дико раздражала Юлю. Он в такие моменты всё больше напоминал ей Борю. Как бы говорил «делай, что хочешь, но я всё равно считаю тебя за дуру». Пугающая черта. Ведь он вырастет, повзрослеет и станет один-в-один он. Не возненавидит ли она его так же, как бывшего мужа?!
Юля стала отгонять от себя эти гнетущие мысли, но есть ей расхотелось, и она пошла спать…
Ночи без Бориса и какого-либо другого мужика проходили очень быстро, и наутро она принялась собираться в школу для серьёзного разговора.
Конечно, идти одновременно с сыном туда – означает поставить крест на его репутации. Потому она пошла туда одна, вернее, поехала на трамвае…
Школа была самой СКАЧАТЬ