Позади, там, где слежавшийся песок пропечатали протекторы нашего газика, дымилась огромная рваная воронка.
– Чепуха, – скорее себе, чем нам, пробормотал Веденин. – Бомба глубоко в грунте, осколки пошли вверх.
– Если бы мы задержались на десять секунд! – выговаривал Веденину Атеф.
– Если бы да кабы… – буркнул Веденин и тихонько подтолкнул меня, – можешь перевести?
– Попробую, – сказал я.
– Ладно, – махнул он рукой, – не надо.
Пока мы выбирались на дорогу, пока военная полиция снова тщательно проверяла наши документы, солнце опустилось совсем низко и верхушки пальм, западные стены домов, пыль из-под колес – все стало оранжевым. Городок оживал, из маленьких темных кофеен доносились острые запахи арабской кухни, жители, возбужденно жестикулируя, обсуждали подробности бомбежки. Теперь, когда до наступления темноты оставалось не более получаса и было ясно, что налетов больше не ожидается, каждый особенно остро чувствовал эту вечернюю благодать, и разговоры за чашкой кофе на пыльной террасе возле дороги, игры в нарды, призывы лотошников, торгующих контрабандной мишурой, возня над латаным-перелатаным «фордом» в кустарной автомастерской, – все это возобновлялось с утроенной энергией, как если бы спор со смертью состоял в том, чтобы не уступить ей ни одной из своих повседневных привычек. За дорогой на узком канале в колючей ограде пыльных кактусов нежно золотился ребристый парус фелюги, напоминая о Ниле, над которым сейчас тоже совершался скорый и скромный закат, о вечернем Каире, где в синеватом свете улиц сплошным потоком несутся автомобили и так же, как здесь, призывно и пряно веет из кофеен…
Из-за бомбежки мы не остались на ужин в штабе бригады, хотя генерал Заглюль настойчиво нас приглашал. Мы рассчитывали перекусить в Бильбейсе, где бросили после обеда своего генерала Каляуи (Веденин упорно называл его Каляви). Мы могли обойтись и без Атефа, но предупредительный Каляуи велел ему ехать, и Атефу было досадно, что его послали не по делу, а как бы за компанию. Однако он был из тех арабских офицеров, кого мы называли «своими», и генерал Каляуи, начальник войсковой ПВО, учитывал это.
Теперь майор Атеф оживленно посматривал на дорогу, изредка бросая тихие команды солдату-шоферу, который ехал с нами в первый раз. Мы обгоняли огромные, мятые, набитые до отказа автобусы, ишаков, тряско несущих свою поклажу или седока; с вечерних полей, что начинались сразу за дорогой, шли навстречу феллахи в полосатых галабеях – они узко ступали по пыльной обочине, и лица их были усталы, а глаза весело-пронзительны, как у тех солдат с батареи крупнокалиберных спаренных пулеметов. За темными массами эвкалиптов, вставших вдоль дороги, все мрачнел закат, темно-красный, как гранатовый сок, затем на дороге совсем стемнело, шофер включил передний свет, и, когда газик продрожал колесами по бревнам настила и, погасив для маскировки фары, осторожно двинулся к военному городку, небо уже было все в звездах.
Мы подъехали в полной темноте. Я ждал, что сейчас навстречу с пугающим криком выскочит часовой, держа наизготовку СКАЧАТЬ