– Це-це-це, – входя в кураж, процекал он, как метрономом покачав указательным пальцем перед носом хозяина.
– Три! Талята паунд, и ни копья больше!
– Четыре, – сказал хозяин, – четыре фунта – и забирайте портфель, он ваш.
Но майор не собирался отступать.
– Да черт с ним, – сказал я, уже сожалея, что ввязался в эту историю, – я заплачу четыре. – Я готов был переплатить, дабы высоко нести дальше по Каиру честь представителя великой державы.
– Нет уж, постой! – схватил меня майор за руку, когда я потянулся за деньгами, будто это не я, а он покупал. – Три и все. Халас. Это дело принципа. Пусть радуется, что мы вообще к нему зашли. А могли пройти мимо. Понял? – повернулся он к хозяину магазинчика. – Портфелей до фига. Посмотрим в другом месте.
– Смотрите здесь, – сказал хозяин. – Три с половиной.
– Вот кнут, бляха муха! – удивился майор, похоже, впервые столкнувшийся со столь упорным сопротивлением. – Нет, ты погоди, мы его расколем. Три фунта! – выбросил он три пальца перед арабом. – Три фунта – и порядок, куллю квайс.
– Хорошо, – сказал араб. – Три фунта за портфель – десять пиастров для меня.
– Три фунта! – засмеялся майор в предвкушении окончательной победы. – Три фунта, или уходим. – И погрозил арабу пальцем. Человек, вдвое скинувший цену, был, по его разумению, безусловно, мошенником.
– Ладно, три, – сломался араб.
Я с виноватым видом достал из кармана три фунта.
– А вот погоди! – загорелся новой идеей майор. Победы ему уже было мало. – Переведи ему, что мы сейчас пойдем посмотрим, что у других продавцов…
– Он не понимает английский.
– Понимает. Они все понимают, когда нужно.
Я перевел. Я перевел и добавил, пусть он пока отложит наш портфель, мы скоро вернемся. Араб вспыхнул, покраснел, глаза его засверкали.
– Тогда нет портфель за три фунта! – страстно сказал он.
– Не хочет за три? – зевнул майор. – Ну, что ж, пошли. – Обняв меня за плечо, он подтолкнул к выходу. Я молча подчинился. Лучше было уйти, чем терпеть этот немыслимый, с моей точки зрения, позор. Но у входа я с удивлением остановился. Перед нами, загораживая дверь, стоял хозяин. Стоял он вежливо, но твердо, глядя в сторону, и был в его глазах какой-то всепрощающий свет. Майор первым понял причину.
– Два девяносто? – переспросил он.
– Два девяносто, – горестно вздохнул араб и вернулся за нашим портфелем.
– Во СКАЧАТЬ