Над условной чертой горизонта. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

      А ты сейчас, наверно, у семи.

      У ветра я выспрашивал дорогу.

      Да, прав он, прав, и – чёрт его возьми! —

      Кого теперь кричать мне на подмогу?

      Ведь это не Яга и не Кощей,

      И заяц в сундуке мне не поможет

      От взгляда, что молчания

                 сильней,

      От скорби, проступающей на коже.

      Никому. Ничего.

      В тесноте хрусталя

      Я лица твоего

      Не узнаю. Скуля

      Под иглой граммофона

      Еле слышно: «Мертва».

      Только губ целованье

      Здесь поможет едва.

      И бежал бы отсюда

      До живой красоты,

      Раз ни веры, ни чуда

      В отголосках беды.

      Но не вырвать молчанье

      Из твоей белизны.

      Только гроба качанье,

      Только звенья вины.

      Февраль. Достать чернил забуду.

      Всё на местах своих оставлю.

      Бумаг бледнеющую груду

      Кусками льда оставлю Каю.

      Пусть посылает оригами

      Воздушно-капельные Герде,

      Испишет небо журавлями

      Без адресата на конверте.

      Пружины вылетающие нот,

      Удар ключом скрипичным об асфальт.

      И затуманил фугами фагот

      Разбрызганный по тротуару альт.

      И где искать мне нотную тетрадь —

      Ту, из которой выдраны листы?

      И нот не досчитаться – только пять,

      И где теперь две ноты – «Я» и «Ты»?

      Разбросаны, не попадают в такт,

      Синкопы и октава из разлук,

      И пауза, затянутая так,

      Что не почувствовать

                                     ни губ твоих, ни рук.

      Не муж, не любовник,

      Маратель бумаг.

      Но сей треугольник

      Не впишешь никак

      Ни в круг, ни в квадраты

      Домов и квартир,

      Ни в соты-палаты

      Больницы. До дыр

      Стирай его грани,

      Вершины дели.

      Мы зацеловали

      Июльские дни.

      Не нужен день, и ночи мне не надо,

      И голоса отчаянного хрип,

      Чтобы понять, и ни при чем досада,

      В какую же историю я влип.

      В ней губы-ямбы, а глаза – рефрены,

      Распахнутая дольниками речь,

      И поцелуи-рифмы впились в вены —

      Ни верности, ни веры не сберечь.