Цунами. Дневник сиамского двойника. Глеб Шульпяков

Чтение книги онлайн.

      Когда-то, давным-давно, когда был жив отец, я хотел стать физиком. В школе подавал надежды, считался первым в классе. Пару раз меня возили на городские олимпиады, я поступал в заочные школы. Но, получая очередной пакет из университета, ощущал какую-то жизненную неточность. Ошибку в адресе – настолько чуждыми, не моими представлялись занятия. Как будто кто-то другой пишет уравнения, решает задачи, а я просто занимаю его место.

      Мать, опасаясь, как бы я не погряз в точных науках, отдала меня в художественную школу. Для пропорционального развития, как она говорила. И тут меня тоже ожидал легкий успех. Очень скоро я научился рисовать натюрморты и пейзажи, композиции. Мои картинки стали брать на районные смотры, и даже развесили в фойе местного кинотеатра. Но когда мы толпой приходили в кино – на «Пиратов ХХ века» или «Торпедоносцев», – я чувствовал неловкость. Как будто не я, а кто-то другой рисовал эти лапти и головы, торсы и розетки. И мое имя стоит под картинами по ошибке.

      В начале девяностых наука рухнула, и вся моя физика стала бессмысленной. Репетитор уехал в Америку, ученые расползлись по вещевым рынкам и перестали узнавать друг друга. Даже институт, куда меня хотели пристроить, закрылся.

      Художественная школа тоже пришла в упадок. Не на что стало покупать глину, гипс. Бумагу и краски. Платить за отопление и учителю – тоже. И тогда классы просто распустили – на неопределенное время. Какое-то время я еще рисовал дома или сидел с планшетом в Пушкинском музее. Но когда в нашей школе открыли мебельный салон, ждать стало нечего, и я забросил рисование. Как раз в то время стали издавать запрещенные книги, я увлекся Кьеркегором и Ницше и Серебряным веком. Тогда же на широкий экран вышло европейское кино – и наше, лежавшее на полках. Годар, Гринуэй, Бунюэль – я смотрел их фильмы десятки раз. Выстаивая в очередях на ретроспективу Германа или Сокурова, я смутно понимал, что хочу связать свою жизнь с кино. Но каким образом?

      После смерти отца мать ушла из института, стала шить на заказ или возила из Турции одежду. Устраивала личную жизнь. Никому не нужный, ничем и никем не связанный, я оказался предоставленным самому себе, свободным.

      Во ВГИК брали со стажем, и пару лет я решил подождать, осмотреться. Дать себе волю – тем более что от армии мать меня откупила. Не то чтобы я бросился в самый водоворот – нет, для этого я слишком любил себя. Я сделал по-другому: просто поплыл по течению, с любопытством СКАЧАТЬ