Воспоминания. о светлом и печальном, веселом и грустном, просто о жизни. Игорь Александрович Галкин

Чтение книги онлайн.

      Контрасты времени и конек Карько

      Как подумаю – невероятный отрезок времени довелось нам прожить: от лучины военных лет до карманного мобильного телефона, от телеги на деревянном ходу (колеса ставились на деревянную ось, смазанную дегтем) – до космического корабля, от примитивного кино до телевизионных передач из любой точки земли.

      В первые годы после войны я помню частые разговоры папы с мамой о том, когда лучше жилось: единолично или с установлением колхозов.

      Папа защищал частное хозяйство, когда семья сама решала, что ей делать, сколько коров и лошадей держать. Ему очень жалко было вести в общие только что построенные дворы своих коров и лошадей. Ему нестерпимо было видеть, как нерадивые даже в своих собственных хозяйствах мужики плохо кормят и изводят в работе его лошадей. Особенно любил живого и выносливого конька Карька. Этот Карько спас ему жизнь, когда в праздничной драке пьяный мужик всадил ему в живот нож. До ближайшей больницы – более 50 километров по кривой зимней дороге, а на дворе – лютый мороз. Вот тогда Карько, запряженный в легкие санки, и промахал с полуночи до рассвета эти полсотни километров по скрипучему снегу. Успели сделать операцию.

      У мамы тоже была хорошая история с этим Карькой. В январе 1930 года папа привез ее за 15 вест в больницу села Хмельники рожать.

      – Рожать так не боялась, как мороза, – рассказывала мама. – Больно холодны были тогда зимы. А Валя мой родился слабенький. Я и на руках-то его еще боялась держать, а тут дорога по ухабам, да на морозе – вдруг что случится – вылетим из саней. Отец приехал, конечно, на Карьке, с тулупом. Закутал нас, не велел высовываться. Только и помню, как бросает нас из стороны в сторону, да вверх – вниз. Прижимаю Валю. Ничего не слышу – только хруст от копыт. Притормозил отец, заглядывает под тулуп: «Как вы там?» «Ничего, говорю, только придерживай немного коня-то, больно трясет». А он подсмеивается: «Чего придерживать-то, мы уж у крыльца».

      Еще о деде Павле Макаровиче Галкине

      Я уже упоминал, что дед по папе Павел Маркович был своенравным мужиком. В колхоз вступил только в числе последних, когда власти совсем задавили единоличников налогами и всевозможными повинностями. Вот только один пример. Каждую осень все дворы обходила сельсоветская комиссия, обсчитывала всю живность. От их количества начислялась доля мяса, подлежавшая сдаче государству в виде налога. Сдавать требовалось живьем и отводить за пятьдесят километров на мясокомбинат. Даже с того скота, который семья резала на свое пропитание, шкуру животного она тоже должна была сдавать государству. Потом этот порядок обложения перешел и на колхозников. Поскольку все это делалось руками местной власти, как и раскулачивание, то никакой любви к себе у местного населения к ней не было.

      По словам мамы, Павел Маркович был убежден, что в колхоз шли только лентяи. Не способные работать даже на себя, СКАЧАТЬ