– Миша, ты балбес… – пробормотал я.
– Знаю, знаю… Костя, мы выберемся! – тараторил брат. Глупый.
Я дрожащей рукой вручил ему финский нож, а потом, не колеблясь, сорвал с шеи крестик и тоже отдал его ему.
– Ты выберешься… – уже почти прошептал я. – Иди, Миша… Ну же, иди! Думаешь, это можно залечить?!
– Но…
– Иди, я сказал! Беги отсюда со всех ног! Передавай привет Маше… Черт, иди!
Чертовски страшно! Я, шатаясь, с горем пополам поднялся и, одной рукой зажимая рану, а в другой держа гранату, побрел к фашистам.
Знай, что я и мама, мы всегда с вами.
Я знаю.
Картинка перед глазами расплывается…
Я постараюсь вернуться, сынок. Обязательно.
Ты уже вернулся, папа. Ты всегда был со мной. Ты, как и мама, всегда был во мне, у сердца.
Он серебряный. От вампиров, наверное.
Наверное. Да сохрани тебя от них Господь, Миша!
Я тебя еще увижу, Костя?
Какие у нее глаза… В них можно утонуть.
С трудом удерживаю сознание. Это наши, русские, напали на фашистов! Русские голоса, русские имена и фамилии доносятся до меня с той стороны. А я бреду к фашистам с этой, и это просто чудо, что они до сих пор не заметили. Все-таки мой ангел-хранитель не такой уж и лентяй.
Миша наверняка глядит мне в спину с ужасом и непониманием… Главное, он в безопасности там, за этими елочками…
Больно. Сознание упорно куда-то плывет… Я собрал всю свою волу в кулак и одним движением привел гранату в действие.
Я вернусь, Миша. Там, на Небе, я пройду Суд и обязательно попрошу себе работу. Я стану твоим ангелом-хранителем, и черт ты отделаешься от моих подколок и придирок. Потому что я всегда буду следовать за тобой по пятам и защищать, как этого хотел отец.
Черт, а я ведь так и не отдал ему его порцию хлеба!
Кто-то крикнул.
Я упал.
Граната взорвалась.
* * *
Михаил Иванович встает со скамейки и идет куда-то.
Говорят, у него когда-то был старший брат, и он погиб смертью храбрых: подорвал вместе с собой отряд фашистов. Самому Михаилу Ивановичу несказанно везло на войне. И не просто везло, а чудесно везло. Он всегда первым шел в бой, когда снимали блокаду с Ленинграда, и не одна пуля не задела его, ни одна бомба не подорвала, ни одна мина не сработала у него под ногами…
– Да ты святой! – смеялись его товарищи.
А он лишь качал головой и погружался в задумчивость.
Сейчас Михаил Иванович очень приятый человек – он постоянно шутит, но когда он один сидит на скамейке, то вся его фигура выражает крайнюю степень грусти.
Иногда он гуляет с какой-то старой женщиной, которая СКАЧАТЬ