Ты мой ненаглядный! (сборник). Ирина Муравьева

Чтение книги онлайн.

      – Вам плохо же будет!

      Он покорно кивнул, облизнул ложку и аккуратно положил ее на пустую тарелку.

      – Отдай ему банку! – сказал ей отец. – Раз хочет, – пусть ест.

      Ты – мой ненаглядный. Может быть, все это было и не так, не совсем так. И имена другие, и мед был, наверное, светлым. А может быть, не было меда. Но разве сейчас это важно? Разве сейчас – в никем не осознанной глубине, которую свет заполняет собою, в которую мне путь заказан до срока, а ты уже там, – разве во глубине и свете мы призваны помнить подробности?

      Первую неделю он почти ничего не замечал, кроме еды. От дома Анисьи до барака, где жил Яков Палыч с семьей, было не меньше двух часов пути, но теперь у него появились силы, он был почти сыт.

      – Ишь, как залоснился! – сказала Анисья. – Ишь, мраморный весь.

      Она подходила и грубой, но ласковой рукой приподнимала его отросшие надо лбом кудри. Кожа под волосами была белой, как поземка.

      – Ты время-то там не тяни. А то ведь уедут они, не догонишь. В Москву ведь уедут, как немца прогоним.

      И Зиги, которого он все чаще видел рядом по ночам, говорил то же самое. Зиги приходил в рваном и засаленном, с чужого плеча, тулупе, один рукав у которого был пришит недавно и резко выделялся своим ярко-оранжевым цветом. Лицо брата не изменилось нисколько.

      – Я жду сюда Грету, – сказал он однажды. – Теперь уже скоро.

      – А мама с тобой?

      – Она еще там. Ты разве не видишь ее?

      – Нет, не вижу.

      У Зиги задрожали веки.

      – Я знаю, что все еще там. И отчим, и мама, и Лия. А Грета ко мне очень скоро придет.

      Теперь – если бы принесли телеграмму «все умерли» – Лазарь бы ей не поверил. Мертв был только Зиги, но он любил Лазаря, поэтому и возвращался к нему.

      Cтаршая дочь Иакова, или, как все называли его, Якова Палыча, Дора все пыталась улучить минутку, чтобы поговорить с Лазарем наедине. Она заочно училась в Томском университете и собиралась стать историком. Младшую сестру Мириам, которая саму себя переименовала в Анечку, Дора не перевариварила с детства.

      – Тебя зовут Лазарем, верно? – спрашивала она, сверля Лазаря небольшими светлыми глазами с голубоватыми тенями под ними. – Ведь ты же не станешь требовать, чтобы тебя называли Апполоном?

      – Анисья меня давно Лешей зовет. Я даже привык.