О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы. Юрий Безелянский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ мои, бегом, бегом.

      Мне в вас нужда, как никогда.

      С бульвара за углом есть дом,

      Где дней порвалась череда,

      Где пуст уют и брошен труд,

      И плачут, думают и ждут…

      Это – Борис Леонидович, 1931, за год до моего рождения.

Немного Байрона

      А вот моё стихотворение, можно сказать, программное: о себе и о своей сути:

      Я – всё одно непостоянство.

      Я соткан из противоречий.

      Пестро души моей убранство,

      Язык мой – перезвон наречий.

      В себя вобрал я нежность лани

      И в то же время ярость тигра.

      Нет для меня других желаний:

      Разнообразить жизни игры.

      Сегодня я в тоске грозовой,

      А завтра – смех и безмятежность.

      Люблю во взоре бирюзовом

      Я пламенеющую дерзость.

      Стихотворение почти байроническое. У Мандельштама: «Немного красного вина, немного солнечного мая…» А у меня – немного Байрона, мятежного и мрачного. После школьного доклада о Байроне я часто возвращался к судьбе и поэзии поэта, вызвавшего волну «мировой скорби» во всём мире.

      Джордж Ноэл Гордон Байрон (22 января 1788 – 19 апреля 1824). Всего 36 лет жизни, но какой! Поэт, романтик, карбонарий, воин. Разочарованный лорд, страдавший от несовершенства мира и от его социального устройства. Его «Паломничество Чайльд-Гарольда» – это вызов всему и всем. Байрон – это пример трагического разлада с миром и с самим собой. По его образцу стал бродить повсюду тип байронического, рефлексирующего героя. Но в отличие от Байрона большинство только переживали и страдали, а Чайльд-Гарольд действовал и боролся. Увы, я принадлежал только к большинству: только чувства и рефлексии.

      Невольно вспоминается удивление Михаила Светлова в его «Гренаде»: «Откуда у хлопца испанская грусть?..» А откуда у советского школьника «мировая скорбь» Байрона?..

      Байрону было тесно и горько на родине, в Англии:

      Объят тоской, бродил он одиноко.

      И вот решился он свой край родной

      Покинуть, направляясь в путь далёкий…

      Нет, ни как Чайльд, ни как сам Байрон, я, к сожалению, не отправился в Грецию, к повстанцам. А кое-как закончил школу, перейдя из дневной школы в Стремянном в школу рабочей молодёжи на Люсиновской улице. Совершенно не думая о будущем, о месте в жизни, крутясь, как белка в привычном круге: писал стихи, читал книги, много выписывал из них, играл в футбол, ходил на матчи на стадион «Динамо», на веранды и в танцевальные залы, крутил романы и крутил головы многим девочкам, девушкам и молодым женщинам. Красивенький, высокий, начитанный – многим нравился. Ещё шахматы. Боже, каким я был тогда легкомысленным. По байроновскому стихотворению «Хочу я быть ребёнком вольным…» (перевод Брюсова).

      Однако в классе я не был белой вороной. Если так можно определить, то упадников и декадентов было несколько: кроме меня, Андрей Тарковский и Игорь Шмыглевский, который тоже писал стихи:

      Наш удел – безвольной тряпкой волочиться,

      Проклиная счастья радужные сны…

* * *

      2 марта 1951 года исполнилось 19 лет. В дневнике все весенние СКАЧАТЬ