Михаил Юрьевич Лермонтов. Личность поэта и его произведения. Нестор Котляревский
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Михаил Юрьевич Лермонтов. Личность поэта и его произведения - Нестор Котляревский страница 9

СКАЧАТЬ свете трепетном лампады образной,

      Воображением, предчувствием томимый,

      Я предавал свой ум мечте непобедимой:

      Я видел женский лик, он хладен был как лед,

      И очи – этот взор в груди моей живет;

      Как совесть, душу он хранит от преступлений;

      Он след единственный младенческих видений.

      И деву чудную любил я, как любить,

      Не мог еще с тех пор, не стану, может быть.

[1830]

      Я не могу любовь определить,

      Но это страсть сильнейшая! – Любить

      Необходимость мне, и я любил

      Всем напряжением душевных сил…

      … «О! когда б одно люблю

      Из уст прекрасной мог подслушать я,

      Тогда бы люди, даже жизнь моя

      В однообразном северном краю,

      Всё б в новый блеск оделось!»…

[1831]

      Таких любовных признаний очень много в юношеских тетрадях поэта. Во всех, и веселых, и печальных, стихотворениях высказана одна и та же мысль – мысль о том, что единственным спасением и утешением в его страдальческой жизни была эта страсть, рано в нем проснувшаяся[4] и дорогая ему, несмотря на все разочарования. Лермонтов был искренен, когда говорил о силе и благотворном влиянии этой страсти. Действительно, его рассудок, разлагавший все чувства, имел менее всего власти над этим чувством: сколько раз поэт считал себя обманутым в любви; сколько раз терял веру в ее постоянство, но в силу своей влюбчивой природы он всегда находился под ее обаянием. Он сам признавал, что для его всегда влюбленной души покой —

      Лишь глас залетный херувима

      Над сонной демонов толпой.

      Но любовь неразрывно была сплетена в его сердце с печалью:

      И отучить не мог меня обман;

      Пустое сердце ныло без страстей,

      И в глубине моих сердечных ран

      Жила любовь, богиня юных дней;

      Так в трещине развалин иногда

      Береза вырастает молода

      И зелена, и взоры веселит,

      И украшает сумрачный гранит.

      И о судьбе ее чужой пришлец

      Жалеет. Беззащитно предана

      Порыву бурь и зною, наконец,

      Увянет преждевременно она;

      Но с корнем не исторгнет никогда

      Мою березу вихрь: она тверда;

      Так лишь в разбитом сердце может страсть

      Иметь неограниченную власть.

[1831]

      В любви Лермонтов был мечтатель, также неисправимый. Влюбляться ему, конечно, приходилось пока в своих сверстниц; они подрастали, становились барышнями, он оставался мальчиком и мог играть при них только роль поверенного или шафера[5]. Эта роль, конечно, сердила и огорчала поэта, который вдобавок не мог убедить себя в том, что наружность его привлекательна. Он стал считать естественное развитие женских чувств черной изменой и обманом; увлекался по-прежнему, но не упускал случая при каждом новом любовном порыве нарисовать себе картину его печальных последствий. Вот почему в его любовных мотивах к гимну любви всегда примешивается печальная мелодия отвергнутого или обманутого сердца. Сколько СКАЧАТЬ

<p>4</p>

Если верить Лермонтову, то он впервые влюбился, имея 10 лет от роду. Вот что он занес в свою тетрадку:

«1830 г. 8 июля. Ночь.

Кто мне поверит, что я знал уж любовь, имея 10 лет от роду? – Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. – К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет девяти. Я ее видел там. Я не помню, хороша собою была она или нет, но ее образ и теперь еще хранится в голове моей. Он мне любезен, сам не знаю почему. – Один раз, я помню, я вбежал в комнату. Она была тут и играла с кузиною в куклы: мое сердце затрепетало, ноги подкосились. Я тогда ни о чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть сильная, хотя ребяческая; это была истинная любовь; с тех пор я еще не любил так. О! сия минута первого беспокойства страстей до могилы будет терзать мой ум! И так рано!.. Надо мной смеялись и дразнили, ибо примечали волнение в лице. Я плакал потихоньку, без причины; желал ее видеть; а когда она приходила, я не хотел или стыдился войти в комнату. – Я не хотел говорить о ней и убегал, слыша ее название (теперь я забыл его), как бы страшась, чтоб биение сердца и дрожащий голос не объяснил другим тайну, непонятную для меня самого. – Я не знаю, кто была она, откуда, и поныне, мне неловко как-то спросить об этом: может быть, спросят и меня, как я помню, когда они позабыли; или тогда эти люди, внимая мой рассказ, подумают, что я брежу, не поверят ее существованию – это было бы мне больно!.. Белокурые волосы, голубые глаза, быстрые, непринужденность – нет, с тех пор я ничего подобного не видал, или это мне кажется, потому что я никогда так не любил, как в тот раз. Горы кавказские для меня священны… И так рано! в 10 лет. О, эта загадка, этот потерянный рай – до могилы будут терзать мой ум! Иногда мне странно – и я готов смеяться над этой страстью, но чаще – плакать. – Говорят (Байрон), что ранняя страсть означает душу, которая будет любить изящные искусства. – Я думаю, что в такой душе много музыки».

Лермонтов полюбил второй раз, когда ему было 12 лет. См. стихотворение «К гению» 1829 года.

<p>5</p>

Искреннее признание такого влюбленного мальчика сохранено в одном стихотворении:

СонЯ видел сон: прохладный гаснул день,От дома длинная ложилась тень,Луна, взойдя на небе голубом,Играла в стеклах радужным огнем;Всё было тихо, как луна и ночь,И ветр не мог дремоты превозмочь.И на большом крыльце меж двух колонн,Я видел деву: как последний сонДуши, на небо призванной, онаСидела тут пленительна, грустна;Хоть, может быть, притворная печальБлестела в этом взоре, но едва ль.Ее рука так трепетна была,И грудь ее младая так тепла;У ног ее (ребенок, может быть)Сидел… ах! рано начал он любить!Во цвете лет, с привязчивой душой,Зачем ты здесь, страдалец молодой?..И он сидел и с страхом руку жал,И глаз ее движенья провожал.И не прочел он в них судьбы завет,Мучение, заботы многих лет,Болезнь души, потоки горьких слез,Всё, что оставил, всё, что перенес;И дорожил он взглядом тех очей,Причиною погибели своей…[1830]