Идолы театра. Долгое прощание. Евгения Бильченко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ символически преломленную правду. Именно правда, которую знают все и ничего с этим не делают, превращает современное сознание в формулу чудовищного компромисса с абсолютными формами социального зла – с нацизмом и фашизмом. Нельзя сказать, что мы не знаем, что происходит в обстреливаемых вооруженными формированиями, курируемыми ручными режимами западных элит, регионах и странах, в пыточных эстремистов двадцать первого века. Мы всё знаем, но ведем себя так, словно это осуществляется не с нами, а где-то «там», в пространстве без-местности – атопии.

      Давно подмеченная в культурной антропологии привычка онтологизировать историю, воспринимая отдаленное место как отдаленное время («там, как тогда»), превращает любые события в локациях, не имеющих к нам непосредственной близости, в события, происходящие в мифологическом времени далёкого прошлого: в хаосе или в космосе, в Золотом Веке или в «войные всех против всех», – но обязательно не сейчас, не здесь, не с нашими современниками, не с ближними в историческом контексте co-бытия. Отсюда – идеализация или демонизация реальных несчастий и катастроф, отсюда – гипертрофия сочувствия или полное его отсутствие, как будто человеку всё равно, что погибают живые люди, потому что они – вовсе не живые люди, а «демоны», мифологические сущности, «божества» тьмы или света («террористы», «сепаратисты», «экстремисты», «герои» и так далее: без осознания, что именно ты можешь стать этим «героем» или этим «террористом»).

      При этом следует сказать, что чрезмерное сочувствие к жертвам, растущее из некого виктимного комплекса, свойственного для политики толерантности, как и полное отсутствия сочувствия, – с точки зрения психологических механизмов и алгоритмов мышления это одно и то же. Гипертрофия жалости, искусственно раздутая и навязываемая мировыми СМИ с соответствующими картинками гуманитарной катастрофы, эстетизированной в рамках семантики зла для глянцевого экрана, нужна для того, чтобы оправдать гегемонию, показав «преступные действия» контргегемонии. Невротическая активность, вызываемая у публики с экрана, – это состояние очарованности чужой бедой, или фасцинации, которое возникает, когда человек переносит на кого-то другого свою способность сосредоточенно и дисциплинированно воспринимать чужое горе, молиться, созерцать, искупать, прорабатывать экзистенциальную вину и принимать за происходящее личную ответственность. Все эти, условно говоря, «пассивные» качества нашей души, связанные с сакральным опытом переживания, представляют собой порождения самых глубоких слоев бессознательного, самых интимных пластов нашей самости. Будучи отнятой, она передается кому-то чужому, а человек превращается в расколотое, нервное, пустое, обсессивное, злорадствующее, хихикающее и непрерывно суетящееся по мелочам существо, имитирующее бурную деятельность в фантазмическом пространстве личных травм и фантазмов. Созерцая сцены «вычищенных» до нужного градуса приемлемости гуманитарных катастроф на экране, такое существо рискует стать медиа-роботом – истерящим, плачущим, СКАЧАТЬ