Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота. А. Ю. Андреев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ службу[171]. Это было первое в университетах Российской империи увольнение ректора и декана, избранных корпорацией, и, конечно, оно нанесло очередной удар по принципам автономии.

      Для Паррота же эта ситуация ощущалась многократно тяжелее: он страдал не только как профессор, проступки коллег которого бросили тень на всю корпорацию, но еще и оттого, что не имел права воззвать напрямую к императору от имени всего Дерптского университета – права, которым пользовался он так часто прежде и которое для защиты университета в целом так необходимо оказалось теперь, т. е. ровно в тот момент, когда Паррот его лишился. Добавим еще, что этот кризис роковым образом сказался и на другом защитнике Дерптского университета, попечителе Ф. М. Клингере, вынужденном подать в отставку 17 января 1817 г., – так что Паррот мог считать себя косвенно виновным еще и в том, что не избавил от тяжелых переживаний человека, в котором видел своего единомышленника и друга.

      Наконец, материальное оскудение, настигавшее Паррота в той же мере, что и других дерптских профессоров, из-за последних событий лишь усугубилось. Как следует из цитируемого ниже архивного дела, долги Паррота простирались в это время до 30 тысяч рублей, а отзывы знавших его тогда людей упоминают, что он вынужден был продать половину принадлежавшего ему дома и искал место учителя, чтобы получить хоть какой-то дополнительный заработок[172].

      Видимо, именно отчаянное финансовое положение заставило профессора спустя два года по окончании расследования «дерптской аферы», когда оставленный ею шлейф уже несколько рассеялся, вновь обратиться в Петербург и поднять там вопрос о выплате ему денежного вознаграждения. Паррот направил соответствующее официальное прошение от 24 августа 1819 г. на имя нового попечителя Дерптского учебного округа графа К. А. Ливена. Профессор напомнил о своих заслугах по изобретению телеграфа и о том, что еще в 1814 г. в Петербурге Барклай-де-Толли повторно говорил с ним об обещанной императором за это награде, но Паррот не стал тогда хлопотать, думая, что все произойдет само собой. (Его сдержанность в тот момент понятна в свете еще не проясненных тогда его личных отношений с Александром I. И даже сейчас, несмотря на острую нужду, Паррот сохранял щепетильность в денежных вопросах: он отказался официально просить конкретную сумму, а в личном обращении к Ливену написал, что определить ее может только сам Александр, «пусть судит по делу или по чувству: тем и другим буду доволен»[173].) Также Паррот указал и на еще одну свою заслугу перед государством: изобретение им в 1806 г. особого рода жестяных карнизов для главного здания университета в Дерпте, которые «соединяют с великим сбережением издержек красоту и прочность»[174].

      Вопрос о награде за карнизы затем решался чисто бюрократически: министерство направило запрос в Академию художеств, где ее президент А. Н. Оленин дал свой отзыв на этот проект с некоторыми замечаниями, СКАЧАТЬ